Новочеркасск: июнь 1962-го
Свидетельство кадрового офицера, принимавшего участие в подавлении «бунта»
ПРАВДА о событиях июня 1962 года в Новочеркасске наконец-то обнародована: и в вашей газете (№ 77), и в других изданиях появились публикации об этой трагедии. Быть может, кого-то заинтересует и мой рассказ — в чем-то, безусловно, субъективный, но, поверьте, предельно честный. Тем более что время уходит, свидетелей все меньше, а дальше молчать не хватает сил. И дело не столько в личной потребности высказаться или даже, быть может, покаяться, сколько в осмыслении и того, что было, и того, что происходит сегодня.
Итак, по порядку тех событий, уже почти тридцатилетней давности. В субботу, 2 июня, наш курс (а это около 150 кадровых офицеров, проходивших переподготовку в училище имени М. И. Неделина) по тревоге сняли с занятий, срочно посадили в автомашины и вывезли за город. Мы недоумевали: в чем дело? Приказано было молчать и вопросов не задавать. За аэропортом колонну автомашин остановили, нас построили. Заместитель начальника курсов, начальник политотдела части полковник Удальцов объявил, что нас направляют в Новочеркасск, где произошли беспорядки, и что мы будем действовать по обстановке. Одновременно нас проинформировали, что курсанты училища были подняты по тревоге еще в два часа ночи и также находятся в Новочеркасске, охраняя банк, почту, вокзал и другие здания, в том числе и горком партии, который якобы разгромили бесчинствующая толпа и какие-то экстремисты и хулиганствующие элементы.
Часов в двенадцать мы прибыли в расположение танковой дивизии. Узнаем: накануне, 1 июня, командир дивизии по просьбе горкома партии направил к заводу колонну солдат с оружием, с танками, но без боеприпасов. На заводе в это время шел митинг рабочих, а собран он был по инициативе парткома и администрации около четырех часов пополудни, на пересменке, чтобы получить очередное народное одобрение «заботы» партии и правительства.
Что имелось в виду? Это только потом мы узнаем, что с повышением цен на мясо и молочные продукты на крупнейшем предприятии Новочеркасска — электровозостроительном заводе (НЭВЗе) были одновременно снижены расценки (а значит, уменьшилась зарплата). Узнаем и о том, что, например, в литейном цехе на самых тяжких формово-земляных работах трудились в основном женщины, и снижение расценок, повышение цен совпали еще и с бесстыдными объяснениями администрации о мифической механизации ручных работ. И о том еще узнаем, что на вопрос женщин: «Что мы будет есть и чем кормить детей?», секретарь парткома ответил в том духе, что, мол, если раньше ели пирожки с мясом, то теперь будете есть с капустой. Очевидцы потом расскажут, что это и стало последней искрой в напряженной заводской толпе: женщины-формовщицы литейного цеха и начали «бунт». Администрации и членам парткома пришлось забаррикадироваться на чердаке административного здания.
Вот к этому времени туда и прибыла колонна солдат во главе с командиром дивизии в сопровождении тяжелых танков. Рабочие на территорию завода их не пустили: солдаты и танки вынуждены были возвратиться в казармы. На том митинге собравшиеся приняли решение выйти всем заводом вместе с рабочим поселком (а он находится от города примерно в 10 км) на демонстрацию.
Утром 2 июня рабочие, служащие (это примерно 10 тысяч человек), их семьи с красными знаменами, портретами В. И. Ленина двинулись к городу. При входе в город колонну пытались остановить пожарные машины. Не удалось. В городе к рабочим присоединились студенты трех институтов, жители. Начался митинг.
Часа в три в расположение дивизии прибыли члены Президиума ЦК КПСС А. И. Микоян и Ф. Р. Козлов, руководители обкома партии, представители высшего военного командования. Минут через двадцать весь командный состав собрали на совещание, на котором присутствовали и наш начальник курсов, и его заместитель полковник Удальцов. Совещание было коротким. Часа в четыре нас вновь построили, и полковник Удальцов проинформировал, что беспорядки в городе спровоцированы уголовниками и хулиганствующими элементами, что принято решение о введении в городе комендантского часа. Танки с холостыми зарядами вошли в город, но они были быстро блокированы населением (правда, и от холостых выстрелов в зданиях повылетали стекла и рамы).
Наш курс был построен перед складом с боеприпасами. Начальник курсов отдал приказ получить оружие. Строй не двигался с места. Мы стояли ошарашенные: какое оружие, зачем оно, в кого стрелять, — где они, эти «хулиганствующие элементы»?
И тогда начальник политотдела подает команду: «Коммунисты, вперед!» Кто был на фронте — знает: это святая команда, ей нельзя не подчиниться. Коммунисты и вышли вперед. Нам, четырем майорам (А. Тынянову, С. Федоренко, В. Кодакову и мне), была поставлена «особая задача» — охранять электроподстанцию между городом и заводом. На БТР в сопровождении двух танков окраинами города нас доставили к подстанции. Запомнилась и резанула по сердцу одна девчушка, лет одиннадцати, которая вслед кричала «фашисты». Это нам-то, фронтовикам...
Мы заняли круговую оборону. К вечеру стрельба в городе утихла, только слышно было, как из громкоговорителей оповещалось о введении комендантского часа. Под утро нас сняли «с особого задания». Когда мы проезжали по улицам города, то видели пожарные машины и «нитралки», которые смывали кровь с тротуаров и мостовых, убирали мусор, разбитые стекла. Город был окружен войсками. Потом еще неделю мы квартировали на территории танковой дивизии. Все ночи по городу разъезжали, как мы их называли, «черные вороны»: вероятно, усиленно работали сотрудники КГБ, которых в город стянули во множестве. Числа 6—7 июня к Микояну обратилась делегация рабочих с просьбой достойно похоронить убитых. В этом им было отказано. Вероятно, опасались, что во время похорон может вновь возникнуть стихийное неповиновение властям. Вечерами мы много разговаривали с Ф. Козловым, пытаясь найти ответы на мучавшие нас вопросы. Ответы были округло уклончивы. Чувствовалось, что истина событий от нас тщательно укрывается.
Рано утром (часов в пять) в субботу или воскресенье, сейчас не помню, нас на машинах в сопровождении БТР и танков вывезли в сторону завода. В степи хорошо было видно, как со всех сторон к НЭВЗу движутся колонны автомашин с танками и БТР: в 9 часов утра А, И. Микоян и Ф. Р. Козлов должны были встретиться с рабочими и служащими завода.
Наша задача была по красной ракете (сигнал к действию) взломать танками заборы завода, а войскам по установленным направлениям разделить территорию завода на сектора и принять все необходимые меры к спасению членов Президиума ЦК КПСС и правительства. К счастью, все обошлось. Часов в одиннадцать в небо взметнулась зеленая ракета — «отбой». И вот вся армейская громада, пыля и громыхая, воинственно прошла по улицам притихшего заводского поселка. Это была демонстрация силы и мощи народной армии, расправившейся со своим народом.
Сколько было жертв со стороны военнослужащих и населения — вряд ли кто знал. Теперь вот узнаем: убито — 24, ранено — 39, плюс семь расстрелянных. Точные ли цифры? Не знаю, не уверен. А сколько невинно осужденных? Курсанты, охранявшие вокзал, потом нам рассказывали, что в эти дни было отправлено два эшелона с арестованными. Какова их судьба? А судьба тех студентов, которых десятками исключали из институтов? Судьба и той девчушки, точно определившей наши действия всего одним словом?..
И вот теперь, отслужив 27 лет в армии, став инвалидом второй группь, находясь уже 43 года в КПСС (а в партию вступал на фронте — чтобы если и умереть, то обязательно коммунистом), я понимаю: все жертвы Новочеркасска — на моей совести тоже. И то, что лично я никого не убил, лично я ни в кого не стрелял, — слабое утешение. Ведь я мог бы получить другое задание и находиться в ряду тех, кто стрелял: армия есть армия, приказ есть приказ. А те, кто его отдавал в том же Новочеркасске, спрятались за наши исполнительские спины: никто ведь не знает их имен и к ответу не призывает. Мы все — и те, в кого стреляли, и те, кто стрелял, — одинаково жертвы какой-то дьявольской затеи, заложники той самой системы, при которой «пол-России в лагерях, пол-России в палачах».
От понимания всего этого мне становится страшно. Тем более сегодня, когда в стране льется кровь, когда безусые солдаты (не фронтовики, как мы а вчерашние мальчишки!) втягиваются в те или иные политические, национальные, социальные горячие точки: ведь армия есть армия, а приказ есть приказ. И что там Новочеркасск 62-го года, когда уже есть и Вильнюс 91-го...
Мне становится страшно и от все громче звучащих призывов депутатов «Союза» и руководителей РКП к принятию «чрезвычайных мер»: что это такое — я знаю по Новочеркасску. И речи первого секретаря ЦК РКП И. Полозкова о «переходе коммунистов в наступление» очень напоминают мне ту новочеркасскую команду начальника политотдела: «Коммунисты, вперед!» Мне страшно и от того, что тем, кто излагал марксизм-ленинизм по «Краткому курсу» на политзанятиях для солдат и матросов пятидесятых годов, кто потом очно или заочно подковался догматическими постулатами в «красной профессуре» или ВПШ, вдруг да удастся качнуть нашего, в общем-то неплохого человека, Президента вправо и заставить его как Генсека (последний Пленум ЦК КПСС - разве не попытка, к счастью, тщетная это сделать?) вместе с рядовыми членами партии, армией и КГБ (а это реальная сила в руках Президента) «выйти из окопов». Зачем, хочу я спросить, выйти и с чем? С оружием в руках против своего народа, к новой диктатуре?..
Я — старый коммунист. Воевал за «полный социализм», защищал «окончательный», строил «коммунизм» к 80-му году, затем был брошен на строительство «развитого социализма». Я, как и миллионы других; жил идеологией оторванных от жизни невежественных программ — таков, если разобраться, печальный итог моей жизни. И все же я остаюсь в партии. И потому, что верю в Горбачева — и Президента, и Генсека, — и потому, что верю в победу здравого смысла и здоровых сил. Они, уверен, есть и в партии: ведь не только же черные дела на ее счету — будем и здесь справедливы.
В связи с этим был очень рад, когда на III внеочередном Съезде народных депутатов России прозвучало слово афганского героя Руцкого, обратившегося, по сути, к неорганизованному большинству коммунистов, занявших выжидательную позицию (к таким, как я), объединиться в Коммунистическую партию за демократию. Правда, Пленум ЦК РКП тут же предал Руцкого анафеме, а «парадные ветераны» даже предложили лишить его почетного гражданства города. Верю, что это свежее течение в партии найдет свои организованные структуры, наберет силу. И здесь нечего бояться раскола, а надо решительно отмежеваться от верхушки партийной номенклатуры и партократии, которая переродилась в касту советской буржуазии, стала антинародной и не способна выражать мнения и чаяния большинства рядовых членов партии. Именно усилиями этой верхушки тот страх раба, который мы по капле выдавливали за шесть лет перестройки, вновь заползает в души. Это ведь такие, как они, во все времена, и отдают приказы, молниеносно переходящие в команды военным «вперед», а сыне не могут смириться с тем, что время их кончилось. Но — кончилось ли? Тут опять сомнения, метания...
Так уж получилось, что начал с Новочеркасска тридцатилетней давности, а кончаю нашими бурными буднями. Но все ведь, согласитесь, взаимосвязано — и без прошлого нет будущего.
Немного о себе. Окончил в 1951 г. дважды Краснознаменное военно-политическое училище им. Ф. Энгельса (г. Ленинград), В Советской Армии с 1943 г. Участник войны (и событий в Новочеркасске). Кадровый военный. Демобилизован по болезни в 1969 г. В 1972 году окончил Московский ВЮЗИ, юрист. Работал юрисконсультом Владимирского облисполкома, сейчас юрисконсульт проектного института, председатель совета трудового коллектива.
В. МАЛАХОВ, г. ВЛАДИМИР.
«Известия», 20.05.1990
Новочеркасск. 1962.
Вчера в городе состоялись траурный митинг и гражданская панихида в память о погибших. 28 лет назад на главной площади Новочеркасска прогремели автоматные очереди.
Новочеркасск: Жаркое лето 62-го
Кто дал команду использовать, войска против демонстрантов? Ответит ли на этот вопрос Главная военная прокуратура?
Statistics: 87
Либеральная демократия
Либеральная демократия (западная демократия) — правовой строй, построенный на основе представительной и прямой демократии, в котором воля большинства и способность избранных представителей, осуществляющих власть, ограничены во имя защиты прав и свобод меньшинства и отдельных граждан.