Новочеркасск: июнь 1962-го
Свидетельство кадрового офицера, принимавшего участие в подавлении «бунта»
ПРАВДА о событиях июня 1962 года в Новочеркасске наконец-то обнародована: и в вашей газете (№ 77), и в других изданиях появились публикации об этой трагедии. Быть может, кого-то заинтересует и мой рассказ — в чем-то, безусловно, субъективный, но, поверьте, предельно честный. Тем более что время уходит, свидетелей все меньше, а дальше молчать не хватает сил. И дело не столько в личной потребности высказаться или даже, быть может, покаяться, сколько в осмыслении и того, что было, и того, что происходит сегодня.
Итак, по порядку тех событий, уже почти тридцатилетней давности. В субботу, 2 июня, наш курс (а это около 150 кадровых офицеров, проходивших переподготовку в училище имени М. И. Неделина) по тревоге сняли с занятий, срочно посадили в автомашины и вывезли за город. Мы недоумевали: в чем дело? Приказано было молчать и вопросов не задавать. За аэропортом колонну автомашин остановили, нас построили. Заместитель начальника курсов, начальник политотдела части полковник Удальцов объявил, что нас направляют в Новочеркасск, где произошли беспорядки, и что мы будем действовать по обстановке. Одновременно нас проинформировали, что курсанты училища были подняты по тревоге еще в два часа ночи и также находятся в Новочеркасске, охраняя банк, почту, вокзал и другие здания, в том числе и горком партии, который якобы разгромили бесчинствующая толпа и какие-то экстремисты и хулиганствующие элементы.
Часов в двенадцать мы прибыли в расположение танковой дивизии. Узнаем: накануне, 1 июня, командир дивизии по просьбе горкома партии направил к заводу колонну солдат с оружием, с танками, но без боеприпасов. На заводе в это время шел митинг рабочих, а собран он был по инициативе парткома и администрации около четырех часов пополудни, на пересменке, чтобы получить очередное народное одобрение «заботы» партии и правительства.
Что имелось в виду? Это только потом мы узнаем, что с повышением цен на мясо и молочные продукты на крупнейшем предприятии Новочеркасска — электровозостроительном заводе (НЭВЗе) были одновременно снижены расценки (а значит, уменьшилась зарплата). Узнаем и о том, что, например, в литейном цехе на самых тяжких формово-земляных работах трудились в основном женщины, и снижение расценок, повышение цен совпали еще и с бесстыдными объяснениями администрации о мифической механизации ручных работ. И о том еще узнаем, что на вопрос женщин: «Что мы будет есть и чем кормить детей?», секретарь парткома ответил в том духе, что, мол, если раньше ели пирожки с мясом, то теперь будете есть с капустой. Очевидцы потом расскажут, что это и стало последней искрой в напряженной заводской толпе: женщины-формовщицы литейного цеха и начали «бунт». Администрации и членам парткома пришлось забаррикадироваться на чердаке административного здания.
Вот к этому времени туда и прибыла колонна солдат во главе с командиром дивизии в сопровождении тяжелых танков. Рабочие на территорию завода их не пустили: солдаты и танки вынуждены были возвратиться в казармы. На том митинге собравшиеся приняли решение выйти всем заводом вместе с рабочим поселком (а он находится от города примерно в 10 км) на демонстрацию.
Утром 2 июня рабочие, служащие (это примерно 10 тысяч человек), их семьи с красными знаменами, портретами В. И. Ленина двинулись к городу. При входе в город колонну пытались остановить пожарные машины. Не удалось. В городе к рабочим присоединились студенты трех институтов, жители. Начался митинг.
Часа в три в расположение дивизии прибыли члены Президиума ЦК КПСС А. И. Микоян и Ф. Р. Козлов, руководители обкома партии, представители высшего военного командования. Минут через двадцать весь командный состав собрали на совещание, на котором присутствовали и наш начальник курсов, и его заместитель полковник Удальцов. Совещание было коротким. Часа в четыре нас вновь построили, и полковник Удальцов проинформировал, что беспорядки в городе спровоцированы уголовниками и хулиганствующими элементами, что принято решение о введении в городе комендантского часа. Танки с холостыми зарядами вошли в город, но они были быстро блокированы населением (правда, и от холостых выстрелов в зданиях повылетали стекла и рамы).
Наш курс был построен перед складом с боеприпасами. Начальник курсов отдал приказ получить оружие. Строй не двигался с места. Мы стояли ошарашенные: какое оружие, зачем оно, в кого стрелять, — где они, эти «хулиганствующие элементы»?
И тогда начальник политотдела подает команду: «Коммунисты, вперед!» Кто был на фронте — знает: это святая команда, ей нельзя не подчиниться. Коммунисты и вышли вперед. Нам, четырем майорам (А. Тынянову, С. Федоренко, В. Кодакову и мне), была поставлена «особая задача» — охранять электроподстанцию между городом и заводом. На БТР в сопровождении двух танков окраинами города нас доставили к подстанции. Запомнилась и резанула по сердцу одна девчушка, лет одиннадцати, которая вслед кричала «фашисты». Это нам-то, фронтовикам...
Мы заняли круговую оборону. К вечеру стрельба в городе утихла, только слышно было, как из громкоговорителей оповещалось о введении комендантского часа. Под утро нас сняли «с особого задания». Когда мы проезжали по улицам города, то видели пожарные машины и «нитралки», которые смывали кровь с тротуаров и мостовых, убирали мусор, разбитые стекла. Город был окружен войсками. Потом еще неделю мы квартировали на территории танковой дивизии. Все ночи по городу разъезжали, как мы их называли, «черные вороны»: вероятно, усиленно работали сотрудники КГБ, которых в город стянули во множестве. Числа 6—7 июня к Микояну обратилась делегация рабочих с просьбой достойно похоронить убитых. В этом им было отказано. Вероятно, опасались, что во время похорон может вновь возникнуть стихийное неповиновение властям. Вечерами мы много разговаривали с Ф. Козловым, пытаясь найти ответы на мучавшие нас вопросы. Ответы были округло уклончивы. Чувствовалось, что истина событий от нас тщательно укрывается.
Рано утром (часов в пять) в субботу или воскресенье, сейчас не помню, нас на машинах в сопровождении БТР и танков вывезли в сторону завода. В степи хорошо было видно, как со всех сторон к НЭВЗу движутся колонны автомашин с танками и БТР: в 9 часов утра А, И. Микоян и Ф. Р. Козлов должны были встретиться с рабочими и служащими завода.
Наша задача была по красной ракете (сигнал к действию) взломать танками заборы завода, а войскам по установленным направлениям разделить территорию завода на сектора и принять все необходимые меры к спасению членов Президиума ЦК КПСС и правительства. К счастью, все обошлось. Часов в одиннадцать в небо взметнулась зеленая ракета — «отбой». И вот вся армейская громада, пыля и громыхая, воинственно прошла по улицам притихшего заводского поселка. Это была демонстрация силы и мощи народной армии, расправившейся со своим народом.
Сколько было жертв со стороны военнослужащих и населения — вряд ли кто знал. Теперь вот узнаем: убито — 24, ранено — 39, плюс семь расстрелянных. Точные ли цифры? Не знаю, не уверен. А сколько невинно осужденных? Курсанты, охранявшие вокзал, потом нам рассказывали, что в эти дни было отправлено два эшелона с арестованными. Какова их судьба? А судьба тех студентов, которых десятками исключали из институтов? Судьба и той девчушки, точно определившей наши действия всего одним словом?..
И вот теперь, отслужив 27 лет в армии, став инвалидом второй группь, находясь уже 43 года в КПСС (а в партию вступал на фронте — чтобы если и умереть, то обязательно коммунистом), я понимаю: все жертвы Новочеркасска — на моей совести тоже. И то, что лично я никого не убил, лично я ни в кого не стрелял, — слабое утешение. Ведь я мог бы получить другое задание и находиться в ряду тех, кто стрелял: армия есть армия, приказ есть приказ. А те, кто его отдавал в том же Новочеркасске, спрятались за наши исполнительские спины: никто ведь не знает их имен и к ответу не призывает. Мы все — и те, в кого стреляли, и те, кто стрелял, — одинаково жертвы какой-то дьявольской затеи, заложники той самой системы, при которой «пол-России в лагерях, пол-России в палачах».
От понимания всего этого мне становится страшно. Тем более сегодня, когда в стране льется кровь, когда безусые солдаты (не фронтовики, как мы а вчерашние мальчишки!) втягиваются в те или иные политические, национальные, социальные горячие точки: ведь армия есть армия, а приказ есть приказ. И что там Новочеркасск 62-го года, когда уже есть и Вильнюс 91-го...
Мне становится страшно и от все громче звучащих призывов депутатов «Союза» и руководителей РКП к принятию «чрезвычайных мер»: что это такое — я знаю по Новочеркасску. И речи первого секретаря ЦК РКП И. Полозкова о «переходе коммунистов в наступление» очень напоминают мне ту новочеркасскую команду начальника политотдела: «Коммунисты, вперед!» Мне страшно и от того, что тем, кто излагал марксизм-ленинизм по «Краткому курсу» на политзанятиях для солдат и матросов пятидесятых годов, кто потом очно или заочно подковался догматическими постулатами в «красной профессуре» или ВПШ, вдруг да удастся качнуть нашего, в общем-то неплохого человека, Президента вправо и заставить его как Генсека (последний Пленум ЦК КПСС - разве не попытка, к счастью, тщетная это сделать?) вместе с рядовыми членами партии, армией и КГБ (а это реальная сила в руках Президента) «выйти из окопов». Зачем, хочу я спросить, выйти и с чем? С оружием в руках против своего народа, к новой диктатуре?..
Я — старый коммунист. Воевал за «полный социализм», защищал «окончательный», строил «коммунизм» к 80-му году, затем был брошен на строительство «развитого социализма». Я, как и миллионы других; жил идеологией оторванных от жизни невежественных программ — таков, если разобраться, печальный итог моей жизни. И все же я остаюсь в партии. И потому, что верю в Горбачева — и Президента, и Генсека, — и потому, что верю в победу здравого смысла и здоровых сил. Они, уверен, есть и в партии: ведь не только же черные дела на ее счету — будем и здесь справедливы.
В связи с этим был очень рад, когда на III внеочередном Съезде народных депутатов России прозвучало слово афганского героя Руцкого, обратившегося, по сути, к неорганизованному большинству коммунистов, занявших выжидательную позицию (к таким, как я), объединиться в Коммунистическую партию за демократию. Правда, Пленум ЦК РКП тут же предал Руцкого анафеме, а «парадные ветераны» даже предложили лишить его почетного гражданства города. Верю, что это свежее течение в партии найдет свои организованные структуры, наберет силу. И здесь нечего бояться раскола, а надо решительно отмежеваться от верхушки партийной номенклатуры и партократии, которая переродилась в касту советской буржуазии, стала антинародной и не способна выражать мнения и чаяния большинства рядовых членов партии. Именно усилиями этой верхушки тот страх раба, который мы по капле выдавливали за шесть лет перестройки, вновь заползает в души. Это ведь такие, как они, во все времена, и отдают приказы, молниеносно переходящие в команды военным «вперед», а сыне не могут смириться с тем, что время их кончилось. Но — кончилось ли? Тут опять сомнения, метания...
Так уж получилось, что начал с Новочеркасска тридцатилетней давности, а кончаю нашими бурными буднями. Но все ведь, согласитесь, взаимосвязано — и без прошлого нет будущего.
Немного о себе. Окончил в 1951 г. дважды Краснознаменное военно-политическое училище им. Ф. Энгельса (г. Ленинград), В Советской Армии с 1943 г. Участник войны (и событий в Новочеркасске). Кадровый военный. Демобилизован по болезни в 1969 г. В 1972 году окончил Московский ВЮЗИ, юрист. Работал юрисконсультом Владимирского облисполкома, сейчас юрисконсульт проектного института, председатель совета трудового коллектива.
В. МАЛАХОВ, г. ВЛАДИМИР.
«Известия», 20.05.1990
Новочеркасск. 1962.
Вчера в городе состоялись траурный митинг и гражданская панихида в память о погибших. 28 лет назад на главной площади Новочеркасска прогремели автоматные очереди.
Новочеркасск: Жаркое лето 62-го
Кто дал команду использовать, войска против демонстрантов? Ответит ли на этот вопрос Главная военная прокуратура?
Statistics: 126
Почему система Путина уничтожает таких, как мы?
«Не нужен им твой бизнес» — сказал он, выдержав паузу «И деньги твои им не нужны. Для них твои деньги, это недоразумение. Они миллиарды не считают. Твой бизнес они отдадут исполнителям на разграбление. Им нужно убрать вас с женой со сцены. Уничтожить ваши имена, историю вашего успеха, уничтожить вас, как уважаемых бизнесменов». Он немного подумал и добавил: «Речь может идти и о физическом уничтожении».