Отчего умер Андрей Сахаров?
Что показало вскрытие и почему так долго не были известны результаты анализов
14 декабря прошлого года умер Андрей Дмитриевич Сахаров. Обстоятельства его смерти были таковы (он умер, будучи один в квартире, где не запиралась дверь), что сразу стало ясно: надо бы внимательно посмотреть на причины смерти. Сотрудники Физического института, где работал Сахаров, предложили включить в группу специалистов-патологоанатомов, которые должны были проводить вскрытие, независимого эксперта. При этом назвали и кандидатуру — профессора Якова Львовича Рапопорта. Человека кристальной честности, абсолютно незапятнанной репутации. Одного из тех, кто проходил в свое время по сталинскому «делу врачей» (недавно вышла его книга с воспоминаниями об этом «деле»).
— Да, меня привлекли от семьи Андрея Дмитриевича и от общественности Физического института в качестве независимого специалиста в области патанатомии, — подтверждает в беседе со мной Я. Л. Рапопорт.
— Как на практике обстояло дело?
— Мне сообщили об этом неожиданно — в 2 часа того дня, когда должно было состояться исследование. Я не мог отказаться, принять в этом участие был мой долг. Правда, я выразил некоторое сомнение, будут ли меня там ждать и как к этому отнесутся официальные участники вскрытия, однако, забегая вперед, скажу, что все отнеслись вполне нормально и даже были очень довольны, что я принимаю в этом участие. В том числе и присутствовавший на вскрытии прокурор.
Вскрытие происходило в прозектуре Кунцевской больницы. Когда мы приехали туда, возле тела Андрея Дмитриевича хлопотали специалисты, снимавшие маску лица и руки. Пришлось немного подождать. Когда с этим было покончено, мы приступили к вскрытию. Оно было обычным. В ходе его не возникло никаких коллизий. Все были настроены совершенно одинаково, без всякой предвзятости. Вместе с тем у меня было ощущение, что все исходили из презумпции естественной, а не насильственной смерти.
— Как же так — без предвзятости, но с презумпцией?
— Эта презумпция никак не отразилась на наших действиях и выводах.
Когда дело дошло до вскрытия черепа, я сказал моим товарищам, что надо сохранить в целости мозг Андрея Дмитриевича. Они мне ответили, что с этим следует обратиться к генералу В. Томилину, также участвовавшему в исследовании. При моих словах он немного поморщился, но дал указание не трогать мозг.
По окончании вскрытия у нас произошел короткий обмен мнениями, кое в чем мы не согласились друг с другом...
— В чем именно?
— В оценке некоторых процессов. Но это было чисто профессиональное, к основному диагнозу это отношения не имело. Я не стал по этому поводу открывать анатомическую конференцию. Мы единодушно заключили, что Андрей Дмитриевич страдал той формой поражения сердечной мышцы, которую условно называют кардиомиопатия.
Откровенно скажу, я ушел оттуда удовлетворенный — удовлетворенный признанием естественного характера смерти. Чисто эмоционально мне казалось, что подозрение в насильственной смерти каким-то образом может оскорбить Андрея Дмитриевича. В процессе исследования, повторяю, мы убедились, что речь может идти только о естественной смерти, вызванной целым рядом естественных изменений в сердечной мышце.
- Вы подписали какой-то документ?
— Да, подписал — заключение о тех изменениях, которые были обнаружены. Мы все подписали.
— А заключение о непосредственной причине смерти вы подписывали?
— Этот вопрос — о непосредственной причине смерти — сложный. Кардиомиопатия имеет много вариантов, много индивидуальных форм. Обычная формула — «смерть от сердечной недостаточности». Тут не было сердечной недостаточности в клинико-анатомическом понимании. Это была смерть от остановки сердца. От нарушения ритма.
— От фибрилляции?
— Да, от фибрилляции. Такие расстройства у него бывали и прежде. Елена Георгиевна Боннэр рассказывала мне что, когда они были в Америке и его там обследовали местные клиницисты, она настаивала, чтобы ему подшили кардиостимулятор. Но врачи сказали, что в этом нет необходимости.
— Все-таки, насколько я понимаю, вы делаете заключение о причине смерти на своем, патологоанатомическом уровне. Но ведь есть еще химические, биохимические исследования...
- Да, окончательное заключение о причине смерти делает судебно-медицинский эксперт — на основании совокупных результатов патанатомического исследования и анализов тканей, жидкостей, содержимого желудка и т. д.
— Известны ли вам результаты этих анализов?
- Нет.
- А может ли патологоанатом, так сказать, невооруженным глазом установить при вскрытии, допустим, картину отравления?
— Иногда может. При остром отравлении мышьяком, например. Но вообще-то здесь нужны анализы.
— Итак, вы считаете, что Андрей Дмитриевич умер естественной смертью...
— Да. Но это не значит, что его смерть не ускорили. Это был большой человек. Он был защищен от нападок, которым подвергался, своей неколебимой убежденностью. Но он не был защищен от прямого примитивного насилия. В частности, во время горьковской ссылки.
— Вы имеете в виду — во время голодовок?
— И во время голодовок, и в другие моменты.
— Так ли я вас понял, что, по вашему мнению, во время пребывания в Горьком его сердцу нанесли большой ущерб?
— Это не мое мнение. Это не могло быть иначе.
...Читатель видит: хотя во вскрытии тела А. Д. Сахарова участвовал независимый эксперт, в общем-то, о непосредственной причине смерти полного представления не получил даже он. Не говоря уже о других людях. Слухи и подозрения, касающиеся этой причины, не были предотвращены. Родившись, они продолжали жить и распространяться. За прошедший после смерти А. Д. Сахарова срок не однажды звучали требования пролить свет на этот вопрос, дать людям полную информацию. Такую резолюцию, например, принял многотысячный митинг, проходивший в Москве 4 февраля этого года. Однако прокуратура упорно молчала. Почему? Только ли из-за привычного нежелания хоть в чем-то пойти навстречу людям или по какой-то иной причине? Лишь недавно после специального запроса вдове А. Д. Сахарова Елене Георгиевне Боннэр «в порядке исключения» было сообщено официальное заключение о причине его смерти, предоставлены результаты анализов. Вроде бы в них нет ничего подозрительного, но в таком разе причина их длительного утаивания становится еще более непонятной. Может, кому-то просто выгодно использовать любой повод для поддержания напряжения в обществе? Подозрительное поведение рождает новые подозрения: в конце концов фибрилляция желудочков сердца, ведущая к его остановке, — причина смерти А. Д. Сахарова — тоже может быть вызвана искусственно...
Таков неизбежный результат замалчивания, утаивания, ухищрений и уловок.
Олег МОРОЗ
«Литературная газета», 14.11.1990
Statistics: 79
Из кутузки в Моссовет?
Клуб избирателей Тимирязевского района столицы, именуемый районным отделением организации «Отечество», принял решение выдвинуть К. Осташвили кандидатом в депутаты Моссовета.