Литва: Семь дней в январе.
Страна впервые увидела и услышала, что это такое — литовская ситуация. Семь дней, всю рождественскую неделю, средства массовой информации всего мира (более двухсот зарубежных и 140 советских корреспондентов) вели свои репортажи из Литвы. Их примагничивала и беспрецедентная острота ситуации, и беспрецедентная представительность комиссии ЦК КПСС, изучающей ее.
Итак, страна впервые увидела и услышала то, что знала понаслышке, по не очень внятным публикациям в газетах и сюжетам ТВ, которых временами было густо, но преимущественно — пусто. Так что «дозированная гласность» в очередной раз дала осечку, ошеломив общественность новостью о расколе в партии.
Жанр «дневника» предполагает хроникальное изложение событий, но если говорить не о факте, а о явлении, то нам пришлось бы выйти далеко за рамки января. Первую запись о возможности проведения внеочередного съезда партии я нахожу в рабочем дневнике в самом начале 1989-го... Это предложение было выдвинуто и принято на пленуме одного из райкомов партии города Каунаса. Бюро ЦК КП Литвы его отвергло, если не сказать осудило. Единогласно. Не нашла поддержки идея съезда и на XVII пленуме ЦК Компартии Литвы, который одни называют последней попыткой сталинистов и застойщиков задушить перестройку в республике, другие — последней попыткой нормализовать политическую ситуацию в Литве, дать укорот радикалам, прикрывающимся лозунгами перестройки, но в действительности подрывающим ее...
Я не хочу заниматься неблагородным делом — сопоставлением цитат из доклада ЦК КП Литвы на XVII пленуме (февраль 89-го) и политического доклада на внеочередном съезде, объявившем о самостоятельности Компартии Литвы (декабрь 89-го). Они частенько не совпадают и, как говорится, не только по буквам. И упоминаю я об этом единственно для того, чтобы обозначить трещинку, с которой и начался раскол. Часть членов ЦК осталась на позициях прежнего, XVII пленума. Он признавал необходимым расширить права республиканской партийной организации, изменить ее статус. Финансовая деятельность, кадровая политика, штаты и много чего еще должны были стать компетенцией ЦК республики. Идея съезда внеочередного отклонялась по многим причинам.
Когда бы мы имели возможность провести исследование причин, которые круто изменили мнение не одного человека, не аппарата ЦК, а всего Центрального Комитета, то неизбежно вышли бы на вопросы тактики политической борьбы. Партия проигрывала. Партия теряла силу. Несмотря на явные результаты, перемены в политической жизни, она оставалась в тени «Саюдиса».
Обратили ли вы внимание на то, что и М. С. Горбачеву, и другим членам комиссии ЦК КПСС не раз высказывали упрек: как же, дескать, Центральный Комитет «проворонил» развитие сепаратистских настроений В Литве? Ответы: знали, видели, советовали и предупреждали, но...
Я не могу не подтвердить, что А. Бразаускас, первый секретарь ЦК Компартии Лйтвы, не однажды информировал членов Бюро, членов ЦК о встречах и беседах, телефонных звонках Генерального секретаря, обеспокоенного перехлестом эмоций в партийной дискуссии, необдуманностью предложений, могущих привести к печальному результату. Увы, сбылось...
Выступая на заводе топливной аппаратуры в Вильнюсе, Генсек скажет: А вы считаете, что надо было не предостерегать, а власть применить? Приказать? Но ведь мы же договорились обходиться без старых методов. Договорились не возвращать поошлое даже в мелочах.
Быть может, один из главных вопросов, которые стоят сегодня перед нами, — не что произошло, а почему произошли и раскол, и крутой всплеск эмоций, и призывы к свободе вне СССР?
Здесь, как лыко в строку, просится краткий сюжет о 26~м параграфе Устава КПСС. Исходя из него, очередной пленум, ЦК КП Литвы, признавший, кстати, неправомочную крутизну разговора на пленуме предшествующем, объявил в республиканской партийной организации дискуссию о статусе Компартии Литвы. Дискуссия, как и положено дискуссии, высказывала самые неожиданные предложения, но стержневой линией была критика дремлющего, окопавшегося на застойных рубежах центра.
Эта дискуссия, касающаяся судьбы всей партии, шла в полном смысле этого слова автономно. В сущности, тяжелые, а часто и несправедливые обвинения в адрес партии остались без ответа. А раз молчат — значит соглашаются...
В январские дни в Академии наук была встреча членов комиссии ЦК КПСС Е. П. Велихова, Б. И. Олейника и М. А. Ульянова. Разговор шел острый, напряженный. Разумеется, говорили и об оккупации Литвы. Михаил Александрович Ульянов — уж кого-кого, а его в консерватизме обвинить трудно — возразил. Зал загудел.
— Я все знаю, все ваши аргументы,— сказал он.— Но давайте будем оценивать ситуацию, глядя не с сорокового года, не по формальным признакам, а по существу.
Нужны были такие авторитеты. Нужны были умы, способные участвовать в дискуссии. Возражать. Признавать ошибки. Искать дорогу в будущее. Что же помешало расширить рамки дискуссии?
Какова же была позиция Центрального Комитета Компартии Литвы, лидеров в ходе дискуссии? Я не считаю себя вправе давать такие оценки, но если позволите, личное мнение...
Если бы в разгар дискуссии, и тем более к концу, ее, любой член ЦК, любой секретарь Центрального Комитета выступил супротив общего настроя, его участь была бы предрешена. Признательность массы мог снискать только тот, кто разделял ее настроения и устремления.
Однажды, в разгар предвыборной кампании в Верховный Совет СССР, на совещании первых секретарей райкомов и горкомов партии были выдвинуты претензии заведующему Идеологическим отделом ЦК КП Литвы Юстасу Палецкису (сейчас — секретарь ЦК по вопросам идеологии). Суть претензий — партийная печать не поддерживает партию, плюрализм подменяется очернительством и т. д.
- Вы, вероятно, хотите, чтобы я вызывал редакторов и давал им распоряжение, что и как писать. Но это уже было. Это наше прошлое. Пусть журналистам подсказывает совесть, какую позицию они должны отстаивать. Б конце концов у журналистов такие же партбилеты, как и у нас с вами...
Это была не первая и не единственная претензия партийных работников к партийной печати. Журналисты находились в явной оппозиции к аппарату. Их можно упрекнуть в том, что аппарат отождествлялся с самой партией, в явных симпатиях «Саюдису», но в конце концов любят ведь не по приказу. Иное дело, когда любовь становится удушающей всякое другое мнение...
В выступлении Михаила Сергеевича на собрании актива в Вильнюсе был момент, который трудно не запомнить. Обращаясь к рабочему, подчеркнувшему в выступлении, что он говорит как рабочий, простой человек, а следовательно, и выражает мнение того большинства, которое именуется простым народом, Генеральный секретарь усомнился в искренности его слов. Зал обиженно загудел...
Но вот какие странные совпадения я подметил. В Вильнюсе на встрече с Генеральным рабочий заявляет — мы, мол, были нешироко представлены на Съезде, но тут ничего удивительного нет. (А рабочих было действительно мало, около 20 человек на тысячу делегатов, колхозников и того меньше). Наше дело — рабочее. Трудиться получше. В Каунасе на встрече с В. А. Медведевым рабочий почти теми же словами: мы «руки» народа, а есть и головы — их дело думать. Почти теми же словами говорит и рабочий в Шауляе на телезаводе.
Уже тогда Михаил Сергеевич резко возразил — не может быть демократии без участия народа в управлении государством. Все беды нашего прошлого как раз и идут оттого, что народ был статистом, не имел права голоса при решении его судьбы.
Есть ли гарантия, что это прошлое не повторится в Литве, когда она обретет полную независимость? Могу привести десятки примеров, когда объявлялся моральный террор гражданам, осмелившимся выступить то ли против «Саюдиса», то ли против самостоятельности Компартии Литвы. Последний прозвучал с грибуны актива — секретарь временного ЦК рассказывал, как ему «доброжелатели» звонили до глубокой ночи с угрозами и оскорблениями. Проклятия на митингах, оскорбительные лозунги, пикеты — это, увы, тоже реалия сегодняшней Литвы... Не успело закончиться на внеочередном съезде Компартии Литвы поименное голосование по статусу, как голосовавших против начали исключать из рабочих комиссий съезда. Громко провозглашаемое стремление к многопартийности как залогу демократии на деле оборачивается оскорбительным отношением к тем коммунистам, которые пожелали остаться в КПСС. В глаза и за глаза вчерашних соратников называют «ночной» партией. Уважаемый в республике ученый-философ позволяет себе оскорбительное замечание по поводу того, что в президиуме актива сидит руководитель нелюбимой им партии меньшинства. Грустно...
Неискушенный телезритель, наблюдая встречу М. С. Горбачева с тружениками колхоза «Бридай», мог удивиться активности, политизации села. Помните, с какими лозунгами встречали Генерального у мехдвора? И как активно включились в дискуссию с ним?
Но политизированные селяне были «сборной командой». Лозунги, с которыми они стояли или повторяли, были удивительно похожи на те, которые мы видели в Вильнюсе, Каунасе, Клайпеде, Шяуляе, хотя вроде никакого аналога «призывов...» в литовской печати встречать не приходилось. И уж совсем курьезным можно считать случай, когда Михаил Сергеевич в селе узнал одного из своих оппонентов по прежним встречам...
Как мне кажется, Литва готовилась не к диалогу. Стали крылатыми слова идеолога Юстаса Палецкиса на митинге, поддерживавшем решения XX съезда Компартии Литвы и, в сущности, направленного против Пленума ЦК КПСС, обсуждавшего решения этого съезда: «Мы не отступим. Мы не встанем на колени. Мы победим».
Вся нация сплотилась в прекрасном по форме порыве — «Не встать на колени». В популярной телепередаче М. С. Горбачев был саркастически изображен в образе царя Ирода, собирающегося в Литву умерщвлять новорожденного младенца — Компартию Литвы, хотя потом за это телевидение и принесло извинения, что, видимо, приковало к передаче еще больше внимания.
Твердость того большинства, которое решило выйти из КПСС, нашла свое подтверждение. Поддержка его в народе продемонстрирована. Что дальше?
Три дня Генерального секретаря ЦК КПСС М. С. Горбачева в Литве кто называет важнейшими, вкладывая в эти слова прямой смысл, — литовская ситуация действительно требует нестандартного подхода. Но есть и другое мнение: что посеяли, то и пожинаем... Дескать, пока держала держава всех в узде, был порядок. А распустили, позволили каждому свое мнение иметь — вот и результат...
Я отдаю себе отчет в том, что все, что говорит центральная печать о событиях в Литве, в самой Литве воспринимается в штыки. При этом никто не затрудняет себя анализом суждений и заявлений республиканской прессы — как «независимой», так и официальной. Попытка анализа трактуется как посягательство на суверенное право народа самому решать свою судьбу. Пространный экскурс в причины и обстоятельства, сопутствовавшие принятию Компартией Литвы решения о выходе из состава КПСС, — долг перед читателем. Долг не лично мой. И даже не газеты... Мне трудно судить об аргументах, которые мне неведомы, но о развитии событий в Литве было принято не спешить высказываться.
Теперь все недомолвленное стало явью. Фактом нашей жизни. Страна вышла к распутью, на котором необходима краткая остановка для принятия взвешенного решения. И тем более взвешенное решение требуется от Литвы. Не от ее признанных лидеров, не от партий или «Саюдиса», не от радикалов или консерваторов. Решение должен принять народ, от имени которого делаются самые смелые заявления.
Не раз приходилось слышать от жителей Литвы: пусть мы будем бедны, но свободны. Лично мне такая позиция понятна, близка и, если хотите, отвечающая высоким нравственным нормам. Свобода не меняется ни на какие коврижки. Но исторический опыт учит, что выбор пути должен. быть строго выверен. Выбор должен иметь не только внешнюю привлекательность, но и математически выверенную надежность, запас прочности на много поколений вперед. Выбор, повторяю, предстоит делать литовцам, это их право.
Часто приходилось отвечать на вопрос, что происходит в Литве, самым разным людям в разных уголках страны. Сейчас ситуация достаточно прояснилась, но позволю отступить от примеров и фактов и рассказать об одном впечатлении минувшего курортного лета. Дело было в Ниде, на Куршской косе. Балтика заштормила, пошла полоса ненастья, и отдыхающему народу ничего не оставалось, как, одевшись в теплые куртки и свитера, ходить на берег и смотреть, как свинцовые валы накатывают на широкие песчаные пляжи и яростно перемывают их. Но лишь волна спадала, вдоль линии прибоя брели искатели янтаря... Я и сам однажды ходил по пустынному побережью, высматривая в белом ровном песке солнечную смолу. Тогда мне и повстречались охотники за совсем иными дарами моря. Они подбирали ошметья рыбацких сетей, ящики, полиэтиленовую тару, корабельное бросовое сырье.
Хотелось бы, чтобы море было чистым. Хотелось бы, чтобы никогда не штормило. Хотелось бы, чтобы, как в прадавние времена, море не выносило на берег ничего, кроме янтаря, сулящего удачливому искателю счастье и удачу. Но жизнь устроена так, что штормовое море выносит на берег и солнечный камень, и прозаический мусор...
Л. КАПЕЛЮШНЫЙ, соб. корр. «Известий». ВИЛЬНЮС.
ВИЛЬНЮС, 15 января. (ТАСС). С оргвопроса начала сегодня работу сессия Верховного Совета республики. Депутаты удовлетворили заявление Председателя Президиума Верховного Совета Литовской ССР В. Астраускаса о его освобождении от занимаемой должности. Из трех кандидатур большинством голосов на этот пост избран первый секретарь ЦК Компартии Литвы А. М. К. Бразаускас.
Сессия приняла постановление не регистрировать и считать недействительными на территории Литовской ССР Закон СССР «О конституционном надзоре в СССР», а также постановление Совета Министров СССР «О передаче Сберегательного банка СССР в ведение Государственного банка СССР».
Обсуждены также другие вопросы государственной и общественной жизни республики.
На этом сессия завершила свою работу.
«Известия», 17.01.1990
«Прощайте, они уже на третьем этаже...»
Эту фразу произнесла диктор литовского телевидения, когда десантники ворвались в студию. Мы расскажем лишь о нескольких фактах, предшествующих этому сообщению.
Statistics: 56
Почему система Путина уничтожает таких, как мы?
«Не нужен им твой бизнес» — сказал он, выдержав паузу «И деньги твои им не нужны. Для них твои деньги, это недоразумение. Они миллиарды не считают. Твой бизнес они отдадут исполнителям на разграбление. Им нужно убрать вас с женой со сцены. Уничтожить ваши имена, историю вашего успеха, уничтожить вас, как уважаемых бизнесменов». Он немного подумал и добавил: «Речь может идти и о физическом уничтожении».