«...С нашим атаманом не приходится тужить»
«Захваченные на территории Маньчжурии после разгрома Квантунской армии руководители антисоветской белой эмиграции генералы Семенов, Власьевский, Бакшеев, а также активные деятели враждебной эмиграции Родзаевский, Шепунов, Охотин, Михайлов, Ухтомский, привлеченные к ответственности, дали развернутые показания о сотрудничестве с японцами в борьбе против СССР». {Из документов Центрального архива КГБ СССР)
В сентябре 45-го Япония капитулировала. Вторая мировая воииа закончилась
...Многое прояснилось тем памятным сентябрем.
Слез уже не было, даже на самом донышке его существа. Но жизнь сдавила, перекрутила и опрокинула его так, что одна слезинка все-таки выскреблась и вывернулась на серую, дряблую щеку. «Господи, разве думал о подобном конце? — атаман Семенов страдальчески сдавил ладонями виски. — Идиот, от границ российских оторваться боялся. Задницу у остывшего очага держал. Давно бы подальше, к ядреной бабушке».
Он поднялся навстречу вошедшим, смотрел прямо, открыто. Лицо будто окаменело, лишь чуть подрагивало веко правого глаза, выпустившего слезу.
— Оружие!
Атаман отступил в сторону, чтобы эти люди, которых он яро ненавидел, смогли увидеть на столе браунинг. В нем была всего одна пуля — его, однако в последний момент он раздумал. - Пытался построить свои мысли, как строил ряд за рядом карательные шеренги, но все развалилось, смешалось, а он принимал решения лишь на ясную голову.
Золотой запас России. - Письмо к Гитлеру... Да это ли главное; и опять эти глаза... Следят за ним неотступно. Но их же разъединила шашка, ан нет — глядят из-под смоляного чуба, точно и не было того разящего удара... Войсковой старшина Фильшин рубанул с оттягом, выдохнув нутряно: «У-у-ух!». Повисли в воздухе слова «товарища», мать его... «Быть советской республике, а вас всех к суду призовем».
— Пришли-таки...
— Вы что-то сказали, гражданин Семенов?
На допросе 13 августа 1946 года генерал-майор белой армии Власьевский показал: «Белоказачьи формирования атамана Семенова приносили много несчастий населению. Они расстреливали заподозренных в чем-либо лиц, жгли деревни, грабили жителей, которые были замечены в каких-либо действиях или даже нелояльном отношении к войскам Семенова. Особенно отличались в этом дивизии барона Унгерна и генерала Тирбаха, имевшие свои контрразведывательные службы, а также военные суды. Но наибольшие зверства все же чинили карательные отряды войсковых старшин Казакова и Фильшина, сотника Чистохина и другие, которые подчинялись штабу Семенова.
...Японцы были сторонниками жестоких мер против населений.
...Семенов и его войска почти полностью финансировались японцами, и мы были во всем от них зависимы.
...Я также контактировал с японцами по поводу получения материальной помощи, средств на содержание атаманского двора и личные расходы Семенова. На эти нужды японцы отпускали 10—15 тысяч золотых иен. Наряду с этим на содержание всех белогвардейских формирований Семенова японцы отпускали ежемесячно 300 тысяч золотых иен.
...Японцы поставляли Семенову, обмундирование, снаряжение и вооружение для его войск... Взамен этого японцы хотели иметь в будущем неограниченные права ва Дальний Восток».
Не унималась память атамана. Чистоплюи... Им, видите ли, не нравились японцы. Не могли поступиться Россией, а мне что, не дорога она... Все временно, временно... Я бы потом этих азиатов сам смахнул в океан, ничего бы не забыл — и как на брюхе перед ними ползал, и как мужичков они наших пороли, язви их душу. А за стенами тюрьмы жила Москва. Какая она? Те из возвратившихся, кого переправлял он в Россию для сбора разведданных, говорили, что она крепко изменилась, похорошела, только вот церкви комиссары порушили. Пройтись бы ее милыми кривыми переулками, заглянуть в шумный ночной «Яр». Нет, просить он не станет. Чекисты и так, не подозревая того, много для него сделали: вот привезли сюда, и он, как мечтал, умрет на родной земле. А он ее и за наличные, и в кредит... Бог судья, один он. Но легче не становилось. Нельзя кровь кровью смывать. Идея? А где человечесное в тебе? Сила, власть... Но сила — власть, а власть на силе — это-опять войсковой старшина Фильшин со своей смрадной улыбкой... Вынеси, праведный, из дьявольского круга.
Вальс «На сопках Маньчжурии»... Закружила его сволочь косоглазая, ишь как держит, не вырвешься. Тонкие духи, шелест шелков... Все это осталось там, в России. Вальс, прошу вас, Мария Михайловна, ах как нежно пахнут ваши волосы... Шибает потом, прет кислятиной от солдатского сукна, азиаты, язви их душу. «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...»
В 1931 году с помощью Семенова и организатора Русской фашистской партии Родзаевского японцы подготовили ряд провокаций, под предлогом которых вторглись в Маньчжурию, вытеснив с ее территории китайские войска и уничтожив основную массу маньчжурских партизан. На допросе 13 августа 1946 года бывший начальник обороны Квантунской области генерал-лейтенант Янагита показал: «После захвата Маньчжурии началась еще более интенсивная подготовка к осуществлению японских планов против СССР. На ее территории развернулось широкое строительство стратегических железных дорог, укреплений, создание крупных складов вооружений, амуниции и продовольствия. Одновременно сюда перебрасывались новые воинские части, которые сосредоточивались в основном на границах с Советским Союзом... Японское правительство приступило здесь к спешному строительству новых военных предприятий. В Мукдене были сооружены танковый завод и завод по производству боеприпасов». Тут же и началось формирование государственно-политической организации «Кио-Ва-Кай» («Содружество наций»), воспитывавшей местное население в духе вражды к СССР, США, Англии и Китаю. В нее входило и около четырех тысяч белогвардейцев. Японцы намеревались использовать их в войне с СССР.
Священник Филофей в своих записках сообщает: «Семенов получал не только денежную помощь на оплату жалованья и содержание армии, но он также получил несколько миллионов на содержание прекрасных хористок. Одна из них — еврейка Розенфельд, позднее она перешла в православную веру и взяла себе имя Марии Михайловны, истратила 250.000 рублей на покупку шубы... Один ее кулон из бриллиантов стоил около 700.000 рублей, а ожерелье с прекрасным зеленым камнем оценивалось в 280.000 рублей».
Ведь говорили же, что поп все пишет чего-то. Атаманову биографию... Расчувствовался, точно курсистка. Где-то льстило, как же. Но Филофей свой нос совал куда не следовало, все норовил узнать. Вылезут его дневнички мне боком. Детальки некоторые, от которых стыдно солдату. «Чайники» опять-таки — так вроде Шепунов называл эту пытку. Лежачему в нос воду... Орали — душу леденило. Отзовутся мне филофеевские дневнички.
Семенов не знал, что в НКВД не было «Записок священника Филофея». Они попадут на площадь Дзержинского только в январе 1950 года. Министерство общественной безопасности Польши изъяло их у арестованной британской подданной Фирт, которая на следствии показаний об авторе и происхождении документа не дала. И было чего бояться Семенову: записки, сделанные на польском языке, содержат подробности жизни атамана, источники финансирования его банд, его связи с японским генеральным штабом.
На допросе 13 августа 1946 года Семенов показал: «От японцев в период гражданской войны мною было получено 4 миллиона иен, которые я использовал на нужды белой армии... В 1931 году, после перехода штаба Квантунской армии из Мукдена в Чаньчунь, я имел беседу с полковником Исимура — начальником разведывательного отдела Квантунской армии и договорился с ним, что буду передавать японцам сведения о Советском Союзе. Эта договоренность послужила началом моей разведывательной деятельности в пользу Японии. С 1942 года, когда связь со штабом Квантунской армии я стал поддерживать через посредство дайренской японской военной миссии, японцы мне выплачивали регулярно каждый месяц по 1.000 иен, на что я выдавал им соответствующие расписки».
Ишь как строчит комиссар, а погоны-то на нем царские, золотые, разве что звездочни только... Не дают спать звезды кровавые. На груди выжигали и вырезали, лежат красноармейцы пятками к дороге, смотрят мертвыми гдазамн на вагоны с российским золотом. Сорок четыре миллиона рублей.
«Из этого количества золота,— показал на допросе Семенов, — 22 миллиона при моем отступлении из Читы были переданы на станции Маньчжурия начальником моей личной канцелярии полковником Мироновым (застрелился в 1926 г. в Харбине) представителю японского главного командования полковнику Исооме на хранение, о чем имелось специальное соглашение, подписанное мной и Исооме.
В 1925—1926 гг. премьер-министр японского правительства барон Танака попросил у меня подлинник этого соглашения якобы с целью разбора вопроса о деньгах, а на самом деле соглашение было у меня отобрано и не возвращено. В моем распоряжении осталась фотокопия соглашения, ныне хранящаяся в Шанхай-Гонконгском банке в сейфе на имя китайского журналиста Вен-Ен-Тана, являющегося моим доверенным лицом».
Вся борьба в деньги вывернулась, выходит, всю жизнь себя дерьмом обливал. Казни — принимаю, война есть война, а тут еще и особая — кто кого, и под самый корень. Но какая к черту благородная миссия, если ты весь в дерьме, и нечего доказывать следствию, что не только на себя тратил деньги. Одиннадцать миллионов, обеспечивающие банкноты Читы, были переданы в распоряжение городского казначейства. В 1920 году эта часть золота была увезена на бронепоездах, которыми командовали Бойко и Вдовенко, на станцию Маньчжурия, где ее сдали все тому же полковнику Исооме. Одиннадцать миллионов израсходованы мной на нужды белой армии, а часть захвачена китайцами. 20 пудов золота в марте 1920 года задержаны китайскими властями в Харбинской таможне и конфискованы по распоряжению Чжан-Цзо-Лння, генерал-губернатора трех восточных провинций в Маньчжурии. 326 тысяч золотых рублей в ноябре 1926 года захватил в Хайлар генерал-губернатор Цицикарской провинции У-Цзы-Чен.
Словно для российского казначейства протоколировала все события память атамана. Колчак, сделавший Семенова своим преемником, вручил ему и судьбу золотого запаса.
81 миллион золотых рублей адмирал сдал в английский «Гонконг-Шанхайский банк». Получить эти деньги Семенову не удалось хотя у него, были все права на это. На допросе он утверждал: «Частным образом от англичанина Джонса — адвоката, работавшего в Шанхае, мне известно, что из 81 миллиона в банке осталось 50 миллионов, а остальные англичане реализовали якобы за поставки, сделанные Колчаку».
Интересуются золотым запасом, а народ, истерзанный войной, по-прежнему голодный, поди и не ведает о нем, Семенов знал, как живут здесь, в СССР, не понаслышке, у его агентов были надежные «коридоры», которыми они пробирались на свою родную землю. Не было того благополучия и того равенства в большевистском обществе, к коему призывали красные горлопаны. Да, он не щадил. А что же они своих-то товарищей в колючку замотали и по лесам, оврагам ночами расстреливают. Ему нет прощения, но почему нет милосердия у них... Жаль, не удалось поговорить с Лениным, он бы многое изменил, умел правильный упор в жизни найти.
Это он после несколько по-иному стал относиться к большевистскому вождю, а тогда... «Этому социалисту дуло под нос и курок на спуск — вот и вся недолга», — делился Семенов с единомышленниками, замышляя переворот в Петрограде. Он намеревался с помощью двух военных училищ занять Таврический дворец, арестовать Ленина и членов Петроградского Совета и тут же расстрелять их, поставив перед фактом Петроградский гарнизон. Но история пошла другим руслом, обваливая вечные берега, вовлекая в свое течение не умеющих плавать, неся крики о помощи к морю, чтобы избавиться от непосильного бремени и отдать на поругание стихии надежды. А с двух берегов стреляли по стремительной реке, прицельно, хладнокровно. Правда, граждане призывавшего к свободе и спокойно принявшего террор и беззаконие Робеспьера снова стали господами, но господами Французской республики. Но атаману что уповать на правосудие если...
«Бывшего атамана Семенова,— сказал на допросе 19 сентября 1945 года бывший начальник военной миссии в Дайрене (1938— 1940 гг.) Ясуе Норихиро, — я знаю с 1920 года. Ближе познакомился с ним почти двадцать лет спустя в Дайрене в японской военной миссии, куда Семенов приносил различную информацию. А официально для сотрудничества с миссией Семенов был привлечен мною в 1939 году».
«...С нашим атаманом не приходится тужить», — самое бы время запеть эту разгульную японцам. Ищу и не нахожу оправданий в тех документах, что столько лет были за семью печатями, и теперь вот я имею возможность читать и перечитывать их. В 1938 году Семенов представил донесение о состоянии подводного флота в районе Владивостока. Было указано количество подводных лодок, их устройство и вооружение. Тогда же Семенов информировал о положении в Приморском крае. В 1939 году ему дали задание собрать данные о вновь строящихся железных дорогах в Сибири и на Дальнем Востоке.
Нет прощения за те могилы, что усыпали землю от Бреста до Волги и от Мурманска до Севастополя. Русские кляли Гитлера, которого восхвалял русский Семенов в своем цисьме к руководителю немецких фашистов. «Я передал письмо, — показывает атаман, — германскому консулу в Дайрене Шуману, — а он переправил его фюреру».
Боже, неужели он благословил это—ведь одно и то же, что собственноручно сунуть факел под крышу дома, где живет твоя мать. Читаю показания генерал-лейтенанта Томинаги: «В 1940 году, являясь начальником 1-го отдела Генерального штаба японской армии, я разрабатывал план нападения на СССР. План предусматривал нанесение основного удара в районе озера Ханко, с последующим захватом Хабаровска, имея в виду отрезать советский Дальний Восток от Центральной части СССР... Пять бомбардировочных авиаполков должны были нанести удар по основным центрам Дальнего Востока, особенно Хабаровску и Владивостоку... Северный фронт, действуя в направлении на г. Свободный, должен был перерезать Транссибирскую магистраль. Затем, в случае успеха, — на Читу, имея задачу захвата территорий до озера Байкал. План вернулся ко мне с утвердительной визой императора».
Да, среди белой эмиграции были мученики, но только не Семенов. Известные русские генералы, оказавшиеся вне пределов Родины, не пошли на сговор с Гитлером, хотя он и желал заручиться их поддержкой. И все-таки я не буду спускать курок. Пусть это сделает руководитель японской военной миссии в Дайрене генерал Такэока: «Предъявленные мне документы на японском языке с подписью по-русски «ат. Семенов» являются подлинными расписками атамана в получении им от меня денежных вознаграждений за работу... С Семеновым я поддерживал связь с января по август 1945 года. Ежемесячно у меня были с ним две-три встречи.
9 августа 1945 года, после того как Советским правительством было заявлено что СССР считает себя в состоянии войны с Японией, я вызвал к себе в кабинет Семенова. Атаман просил разрешить ему сформировать отряд из русских белогвардейцев, чтобы немедленно выступить на советско-японский фронт.
Я доложил о предложении Семенова. Дальнейшие решения по этому вопросу японского командования мне не известны. На второй день после того, как Япония заявила о своей безоговорочной капитуляции, я вновь встретился с Семеновым. На мой вопрос, что он предполагает делать дальше, он заявил: «Поражение Японии в корне меняет мои планы, надо бежать из Маньчжурии в Китай».
Я выдал атаману в связи с его намечавшимся побегом 25.000 иен. Больше я с ним не встречался».
...Отрезанный ломоть России.
Владимир ЧЕРТКОВ.
Газета «Правда», 5.08.1990
Битва за Корею?
Известно ли точное число убитых советских солдат при освобождении Северной Кореи? И что было решающим фактором в капитуляции Японии? Н. АРСЕНЬЕВА.
Да, известно. Сведения «Диалогу» помог найти сотрудник Института военной истории Министерства обороны СССР В. Зимонин. В боях на Корейском полуострове Советская Армия потеряла 8 тысяч 219 человек, было ранено 22 тысячи 264 бойца Причем потери Квантунской армии значительно превышали наши. Всего же в боевых операциях Советской Армии на Корейском полуострове участвовало 1,7 миллиона человек.
«Комсомольская правда», 8.04.1990
Statistics: 95
Новая власть во Львове. Кто?
Сегодня открывается 1-я сессия Верховного Совета Украины. Наш собеседник — Вячеслав Максимович Черновил, председатель Львовского областного Совета.