Возмездие

В Смоленске закончился суд над карателем Зыковым


Возмездие

Этот снимок сделан накануне войны. Всё дети, изображенные на фотографии, были сожжены заживо в сорок третьем году.

КОГДА пришли его арестовывать, Федор Иванович взял гармонику-двухрядку — сам ее любовно сделал — и спросил, какую музыку желают заказать оперативники-чекисты. Те ответили: на ваше усмотрение, Федор Иванович, Ветеран Великой Отечественной ударил по кнопкам — плясовая!

Да, Зыков, проживавший в Вышнем Волочке Калининской области, числился фронтовиком. Носил юбилейные медали в ознаменование 20-летия и 30-летия Победы в Великой. Отечественной войне...

Судили Зыкова в Смоленске: именно на смоленской земле и воевал он в годы войны. 25 апреля председательствующий по делу на военном трибунале МВО подполковник юстиции Ю. Туголуков огласил обвинительное заключение. Предоставили слово Ф. Зыкову. Он отверг обвинение:

— К немцам я попал не добровольно. Служил старшиной батареи в армии генерала Конева, затем — генерала Лукина. Под Вязьмой попал в окружение. Поймали, дали винтовку, повязку на рукав. Знал, что это — полиция, но жить-то хочется каждому. Партизан не видел — они от нас бегали. Мирных жителей, если они сами под пули не лезли, не убивали. Избы их — да, проверяли. Служил я и в Освенциме. Но чтоб людей там жгли — узнал об этом лишь после Нюрнбергского процесса. После прихода советских войск я не бежал на Запад: хотелось служить в Красной Армии. Поймите, все, что случилось со мной, грех молодости. А сейчас мне все равно, свои семьдесят лет я прожил...

Зачем правосудию через без малого полвека после войны понадобился пенсионер? Вернемся на три года назад.

В Ярославской области в Переславском районе жил в миру и достатке Василий Дмитриевич Тараканов. По праздникам тоже появлялся с медалями «Двадцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 — 1945 гг.» и «50 лет Вооруженных Сил СССР». Правда, где и как воевал, не рассказывал даже жене и детям: что ж, скромный был человек... Почему был? Василия Дмитриевича расстреляли в прошлом году.

Он, старший лейтенант Красной Армии, действительно воевал. Но недолго: попал на Калининском фронте в плен. И присягнул фюреру.

Его, командира роты карательного отряда «группы Шмидта», до сих пор с содроганием вспоминают жители многих сел Смоленщины. На территории Пречистинского, Духовщинского, Батуринского и Ярцевского районов выслеживал он партизан и коммунистов, сжигал целые села. Только в бывшем Батуринсном районе каратели «группы Шмидта» уничтожили 85 деревень. Рота Тараканова выделялась особым почерком. Людей не сгоняли к ямам или рвам, а убивали прямо в избах. Сначала взрослых, потом детей. Тараканов отличался особой меткостью и по заказу попадал пулей в глаз ребенку...

Судили карателя тоже в Смоленске. На процесс вызвали многих «таракановцев». Но уже как свидетелей — они отбыли наказание.

Вот тогда-то чекисты Алексей Валентинович Кузовов и Геннадий Васильевич Кривцов, входившие в группу по разоблачению Тараканова, заинтересовались то и дело всплывавшей на суде в показаниях свидетелей фигурой командира первого взвода роты карателей. Говорили о нем даже с какой-то опаской, словно и сегодня был этот человек страшен для них. Чекисты знали фамилию взводного, однако прямых улик против Зыкова, которые бы могли пригвоздить соратника Тараканова к скамье подсудимых спустя долгие десятилетия после разбоя на Смоленщине, у них раньше не было. На процессе же Тараканова картина зыковских зверств вырисовывалась страшная. Но только пока вырисовывалась...

В следственном отделе УКГБ по Смоленской области наметили план, по которому можно было бы размотать клубок вновь открывшихся злодеяний. Предстояло выяснить степень вины, которую лично нес за массовые казни Зыков. Вновь по архивам кропотливо составили полные списки ныне живущих, стариков-«таракановцев». Розыск их начался по всей стране...

Потом Зыков признается: процесс Тараканова, о котором писали тогда газеты, поразил его, словно громом! Он вдруг ясно представил, кто будет следующим... Тешила одна надежда: свое-то он отсидел. Но эта надежда была слабой. Он-то знал, что как раз за все «свое» и не ответил. В 1945 году военный трибунал 60-й армии приговорил его к 10 годам лишения свободы. Но не за Смоленщину, а за службу в армии Власова. Тогда, в конце войны, он, естественно, умолчал о своем полном послужном списке.

И ВОТ — трибунал. Зачитывается обвинение. Вглядываюсь в лицо Зыкова, сидящего за барьером меж двух солдат, сжимающего в руках зеленую тетрадочку. С ней он не расстанется во время всего процесса. На разлинованных страничках тетради долгими часами в следственном изоляторе записывал Зыков то, что должно запутать следствие, увести суд от истины. Он и в судебном зале делад пометки.

Председательствующий по делу читает, что Зыков, являясь военнослужащим Советской Армии, в июле сорок второго года, изменив Родине, добровольно поступил на службу в карательное формирование «группы Шмидта». С августа он — командир отделения. С октября — уже взводный и одновременно заместитель командира 1-й роты 229-го восточного батальона, переименованного позднее в 229-й батальон РОА. Служил в звании лейтенанта немецкой армии. При истязаниях советских людей проявлял особую жестокость.

За службу фашистам награжден двумя медалями. Проходил в 1944 году обучение в лагере особого назначения в Германии, после чего в звании подпоручика РОА направлен для прохождения службы в лагерь смерти Освенцим...

О том, что он ответил в первый день трибуналу МВО, я уже сказал. Но когда же почувствовал каратель тщетность своих запирательств? Может быть, когда на суде пошла речь о деревне Гуторово, где Зыков принимал участие в убийстве 88 жителей?

Свидетель А. Делендик: «У Соловьевой Лизы выхватили из рук двоих ее малолетних детей и бросили в охваченную огнем хату. Расстреляли из пулемета Валуеву Матрену вместе с ее малолетними детьми. Ковалеву Марию с двухлетней дочкой и другими детьми загнали в дом и там расстреляли...»

Или когда рассказывали свидетели об убийстве партизана Прудникова?

Свидетель С. Кузьмин: «Зайдя в дом, я увидел кинжал на залитом кровью столе и лежащего рядом раздетого донага мужчину, у которого были отрублены стопы ног, на руках не было пальцев, отрезан нос. Зыков заявил, что так будет с каждым, кто только попробует собраться в партизаны...»

Свидетель М. Анохина: «Я являлась очевидцем, как Зыков и Чубаров избивали при допросе молодого парня, а затем отвели его в «дом казни», в котором арестованные подвергались пыткам и истязаниям. Возвратившись вечером, они отдали хозяйке в стирку залитое кровью их обмундирование и всю ночь пьянствовали, хвалясь друг перед другом, как пытали партизана. При этом Чубаров хвалил Зыкова за то, что он при помощи топора и кинжала разделал партизана как поросенка...»

Гибель десятков партизан и сотен мирных жителей на совести Зыкова. Поражаешься изуверству, когда слышишь рассказ очевидцев о расстреле в деревне Демяшенки двухлетнего внука Иосифа и Варвары Зуевых за... связь с партизанами, убийстве после пыток и истязаний в деревне Казарино подростков Тихона Богданова и Петра Синицына. При карательной операции в деревне Шахолово преследуемая зыковскими полицейскими девушка-партизанка взорвала себя гранатой. И тогда за связь с народными мстителями при личном участии Зыкова расстреляли восемь женщин, в их числе — Варвару Полякову и ее шестимесячную дочь... В деревне Приголове расстреливают Агафью Иванову и троих ее малолетних детей...

Цепкая память у Зыкова: Он и сейчас, в 70 лет, помнит в деталях чуть ли не каждый день, когда хозяйничал на смоленской земле. Он помнит, во что был одет, какое оружие имел, с кем пил... Помнит, где и когда убивали его подчиненные, что грабили и жгли. Но помнит о других. О своих преступлениях — ни слова. Его изобличают сослуживцы — «охотники за партизанами». Но Зыков лишь зло твердит: «Ты-то жить будешь, а меня толкаешь?.. Где же справедливость?»

На трибунале встретился я с одним из свидетелей бесчинств карателей партизанским разведчиком, а ныне подполковником в отставке Ф. Русаковым. Он говорит:

— Зыков утверждает — бегали от него партизаны. Напомню: на Смоленщине у оккупантов не было тыла. Более 120 партизанских отрядов не давали врагу покоя ни днем, ни ночью. Я сражался в бригаде имени Чапаева.

Не знал я тогда, — продолжал Ф. Русаков, — что лишь отца да сестру Ольгу увижу после победы. Ведь родом мы из Гуторово, как раз той деревни, что уничтожили зыковские каратели 15 февраля 1943 года. Вот осталась фотография, сделанная перед самой войной. Был у нас в селе детский сад. Все ребятишки, что на снимке, погибли в горящих избах. Как и моя мать, две сестры, пять племянников...

Для Ф. Русакова война — не далекая история. И Зыков — не привидение из прошлого. Для Русакова он убийца, сколько бы лет ни минуло с того февральского дня. Только в самом Смоленске и его окрестностях фашисты с помощью изменников нашей Родины уничтожили 135 тысяч советских граждан. Есть города, которые так и не восстановили свою довоенную численность. Что уж о деревнях помнить... Но помнить заставляют они: застреленные, сгоревшие, зарытые заживо в землю, молодые и старые. Все они были для кого-то самыми родными и единственными. Как и эти дети на снимке, сгоревшие заживо...

Карателя Зыкова военный трибунал приговорил к расстрелу.

Н. САУТИН, спец. корр. «Известий». СМОЛЕНСК.

«Известия», 7.05.1989


Statistics: 48




Все публикации


Семь нот в «Матросской тишине»

Время обгоняет сроки, отмеренные судами прошлых лет