Реабилитация
Речь пойдет не о восстановлении доброго имени из далеких 30-х. Виктор Асмолов пострадал «за политику» в 1984-м... Ему помогла перестройка.
Уголовное дело вроде бы случайно раскрыли как раз в том месте, где была подшита обложка журнала «Пограничник».
— Ай яй-яй, Асмолов, Асмолов! Как вам не стыдно?
— Да, мне стыдно. За него. — И кивнул на обложку.
Там, под фотографией, запечатлевшей Генерального секретаря в Торжественный миг получения Ленинской премии за широко известную трилогию, было аккуратно выведено авторучкой: «Подхалим вручает литературную премию бюрократической кукле Брежневу, этому «скромному, мудрому, верному, несгибаемому, стойкому марксисту-ленинду», У которого только и есть, что густые брови». И четкая прдпись — Асмолов.
Прозорливый Гоголь! Его фраза из «Мертвых душ» о покойном прокуроре, почтенном гражданине, у которого на поверку и было, что густые брови, запала в душу Асмолова. Но сам он написал о бровях живого человека. В самом начале 1981 года. Когда немало людей, именитых и безымянных, продолжало слагать оды в честь мудрого вождя и лишь спустя несколько лет, уже после его смерти, «внезапно прозрев», живо сменили высокий штиль на прямо противоположный.
Уголовное дело было пухлым. Судили Асмолова «за систематическое распространение в устной форме, а также изготовление и распространение в письменной и печатной форме произведений, содержащих заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй».
Ревностные читатели и почитатели самиздата, постоянные слушатели различных «голосов», всезнающие окололитературные дамы! Не напрягайте память. Имя Виктора Асмолова вам абсолютно ничего не скажет. Он не исключался из Союза писателей, потому что никогда в нем и не состоял. Не издал ни одной книги за рубежом, не говоря уж о родном Отечестве, ибо вообще их не писал, и не напечатал за свою жизнь даже газетного очерка или статьи.
Читателей, ожидающих захватывающий детектив с погонями, явками, наручниками, баландой или очередное разоблачение из застойной жизни с миллионами в валюте и советских дензнаках, роскошными завтраками, туалетами, дачами, коллекциями автомобилей и бриллиантов, разухабистыми похождениями членов титулованных семейств, — разочарую. Сенсаций не будет.
«Служебная характеристика на водителя первого класса Асмолова В. А., 1939 г. рождения, русского, беспартийного, образование среднее, женатого.
Тов. Асмолов В. А. работает в автобазе с сентября 1966 г. по настоящее время. Показал себя с положительной стороны, дисциплинированный, отзывчивый, скромный. Все возложенные на него обязанности выполняет честно и добросовестно. Взятые социалистические обязательства выполняет полностью. Технически грамотный. Участник XVI городского конкурса «За безопасность движения». Нарушений правил дорожного движения ив имеет. Постоянно работает над повышением своего идейно-политического и технического уровня. Принимает участие в общественной жизни коллектива.
Начальник автоколонны КИБАЛЬНИК. 19 апреля 1977 года».
Как мог скромный, дисциплинированный шофер, постоянно повышавший свой идейно-политический уровень и не имевший конфликтов с ГАИ, совершить общественно опасное деяние против советского общественного и государственного строя?
Характеристику выдали по требованию следователя.
Незадолго до этого молодой водитель Степанов объявился на автобазе в нетрезвом виде. Нецензурно оскорбив инженера Трифонова, пригрозив ему, самовольно открыл ворота и въехал в ремонтную зону. Асмолов как раз менял амортизатор. Пересыпая угрозы отборным матом, Степанов потребовал убраться через пять минут. Не желая связываться с пьяным, тот согласился и стал закручивать последнюю гайку. И тут — ошеломляю щий удар сзади по голове. Асмолов падает.
«Тяжелая контузия глазного яблока, проникающее ранение роговицы с выпадением оболочки. Контузионная катаракта хрусталика. Частичная атрофия глазного нерва. Потянулись долгие дни и ночи в больничной палате. Операция. Правый глаз врачи спасли, но уже больше никогда инвалиду III группы не придется самому проехать по столице за баранкой автомобиля.
Против Степанова возбудили уголовное дело. Но вскоре прекратили. «За отсутствием состава преступления». Асмолов отправляет в прокуратуру свою первую жалобу. Новый следователь. Тот же результат. Следующая жалоба, третий следователь. И все опять возвращается на круги своя. Потерпевший пишет о странной волоките в союзную прокуратуру. Последовало указание расследовать дело «с судебной перспективой».
И был суд. Фрунзенский народный г. Москвы. Из его приговора и взял я фабулу о нетрезвом Степанове, мате, угрозах... Суд не усмотрел злостного хулиганства и умышленных тяжких повреждений. Все свелось к неосторожному повреждению, за что Степанова приговорили к году исправительных работ на родной автобазе, но в связи с амнистией в честь 60-летия Октября освободили от наказания.
Разумеется, Асмолов стал жаловаться на мягкость приговора в судебные и прокурорские органы. Поначалу приходили стандартные ответы: «Оснований к пересмотру приговора нет». А спустя год пересматривать его нельзя было уже на основании закона.
Тогда Асмолов потребовал привлечь к уголовной ответственности... самих юристов! За волокиту и необъективность расследования. И судью. За покрывательство.
Не жажда мести водила рукой Асмолова, когда сочинял очередные послания. Не библейская заповедь «Око за око». В своих письмах он часто повторял понравившуюся цитату из юридической статьи, которую сделал своим девизом. «Следователь, суд, да и сам потерпевший должны исходить не только из возмещения морального, материального и физического ущерба, но из задачи усиления борьбы с преступностью вообще, ибо суд вершится ради правды и справедливости, которые друг от друга неотделимы». В этой фразе, а не в дурном характере того же Асмолова — ключ к поведению многих челобитчиков, обивающих пороги парадных подъездов. А характер их начинает портиться, когда раз за разом получают от ворот поворот.
«В отношении лиц, допустивших медлительность в расследовании и принимавших ошибочные решения по делу, приняты соответствующие меры.
Первый заместитель Генерального прокурора СССР А. РЕКУНКОВ.
18.9.1978 г.»
Значит, ошибки все-таки были. И правда на на стороне Асмолова.
Он мог бы согласиться с «принятыми соответствующими мерами» — строгим указанием ряду работников, если б считал, что ошибки — простая случайность, пусть даже небрежность. Но по твердому убеждению Асмолова пьяного преступника покрывали потому, что тот — персональный водитель крупного начальника.
Ну а рядовой шофер продолжал бороться. За свое достоинство, честь. За справедливость. По большому счету, он пытался защитить не только себя, но и многих из нас. От преступников, от неправедных действий иных работников правоохранительных органов. От «телефонного права» в юстиции. Ведь безнаказанность развращает, ведет к новым преступлениям и новым юридическим «ошибкам».
Он стал писать выше. В конце концов дошел до ЦК КПСС — «лично Л. И. Брежневу». Надеясь, что уж там то, наверху, поймут, разберутся, помогут. Но помощи не было. Чтоб разобраться во всем происходящем, бывший шофер, получивший в расцвете лет на автобазе стариковскую должность «приемщика машин», стал внимательно изучать труды Ленина, особенно последние работы, юридическую литературу, материалы съездов партии. И инвалид по зрению вдруг прозрел. Он увидел, что слова тогдашнего руководства страны о внимании к простому труженику расходятся с делами, что вовсю нарушаются ленинские принципы социализма.
На своем примере, который многим покажется мелким, частным, Асмолов понял всю опасность для народа, общества вязкой бюрократической системы, в которой тонут все призывы о помощи.
Тогда то и сделал надпись на обложке о «бюрократической кукле». Впрочем,- тот журнал ни для кого не предназначался. Он положил его в свой рабочий стол. Сменщик, обнаружив, понес к начальству. Тот журнал и всплывает аж через три года. Уже после смерти Брежнева. При Черненко!
Но мыслей своих Асмолов не скрывал. Он не передавал их злорадно «на ушко» в курилке, а честно и откровенно писал обо всем в различные инстанции, в том числе и в самые высокие. Например:
- Еще В. И. Ленин указывал на то, что при социализме должностные лица перестают быть бюрократами по мере введения выборности. А у нас в стране Генеральные секретари ЦК и Генеральные прокуроры пожизненно занимают эти важнейшие посты, что, естественно, неизбежно приводит к бюрократизации партийного и госаппаратов, к злоупотреблению властью и служебным положением, к чувству безнаказанности, к насаждению протекционизма и кумовства, подхалимства и угодничества, круговой поруки.
Столкнувшись с социальной несправедливостью, нехваткой продуктов, товаров, жилья, очередями, низким уровнем медицинского обслуживания, высокой детской смертностью и другими негативными явлениями, которые незаметно нарастали в годы застоя и подвели страну к кризису, мы стали обращаться к ленинскому наследию не для сдачи зачетов в вечерних университетах марксизма-ленинизма, а для поиска ответа на вопрос «Как жить дальше?» На самом высоком уровне объявлено о борьбе с бюрократизмом. Мы начинаем строить правовое государство, идет политическая реформа. Уже и пост Генерального секретаря перестал быть «пожизненным». И те мысли, что высказывал Асмолов несколько лет назад, не кажутся крамольными.
Наоборот, сегодня кажется странным то решение Московского городского суда, вынесенное летом 1984-го.
Так за какие же неизвестные окололитературному миру «произведения, порочащие советский государственный и общественный строй», судили бывшего шофера?
«Асмолов в течение 1978 — 1984 гг. писал, а также печатал на пишущей машинке письма, адресованные ЦК КПСС, Президиуму Верховного Совета СССР, Прокуратуре СССР, Главному военному прокурору, МВД СССР, ВЦСПС, в которых содержалась клевета на работников этих учреждений в том, что они являются бюрократами».
Месть бюрократии была суровой. Домой Асмолов вернулся через полтора года.
В стране вовсю шли перемены, благодаря которым Виктор Алексеевич и оказался на свободе. Он читал газеты, смотрел телевизор, удивлялся происходящему и... молчал. Два с половиной года. Лишь после XIX партконференции окончательно поверил в перестройку, необратимость перемен. И написал подробное письмо в ЦК КПСС о своей нелегкой судьбе.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР рассмотрела дело по протесту и. о. прокурора РСФСР Трубина Н. С. на определение Московского городского суда от 16 июля 1984 года...
В протесте и. о. прокурора РСФСР Поставлен вопрос об отмене определения суда и прекращении дела производством за отсутствием в его действиях состава преступления...
Судебная коллегия находит протест подлежащим удовлетворению.
Из содержания писем, написанных Асмоловым, видно, что он был недоволен судебным приговором в отношении Степанова, который ему повредил глаз. В связи с этим работников учреждений, имеющих отношение к делу Степанова, он называл бюрократами. Эти высказывания нельзя считать клеветническими и относить их к заведомо ложным измышлениям порочащим советский государственный и общественный строй. Нельзя признать распространением заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, и надпись, сделанную Асмоловым на обложке журнала «Пограничник» под портретом Брежнева, так как надпись сделана в отношении личности, а не государства.
Получив справку о реабилитации, Виктор Алексеевич обратился в Министерство юстиции СССР. Вправе ли дальше оставаться на своем посту судья, рассматривавший то уголовное дело летом 1984 года? Ведь он может поломать судьбы и других невинных людей. Сложный вопрос?
Е. ЧЕРНЫХ.
«Комсомольская правда», 19.03.1989
Statistics: 67
Лев Троцкий: Сверх-Борджиа в кремле
Предлагаемая статья Л. Д. Троцкого была написана им за год до гибели — в октябре 1939 года для американского журнала «Лайф» и публикуется у нас впервые. Это, разумеется,— лишь ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ВЕРСИЯ, однако, думается, представляющая интерес не только для историков, но и для широкого круга читателей. Мы публикуем ее с сокращениями, сохранив авторские подзаголовки.