Унтер в лампасах
Это была сенсация «номер один» — арест первого заместителя министра внутренних дел» генерал-полковника» еще недавно депутата Верховного Совета РСФСР, кандидата в члены ЦК КПСС.
Арест и предание Чурбанова и еще восьмерых высших милицейских чинов Узбекистана суду. Но истинной сенсацией, на мой взгляд, оказался приговор. Чтобы понять, почему, придется подойти к нему издалека; рассказать читателям, как развивались события в суде и еще до него.
НЕ СТАНЕМ лицемерить: фигура Чурбанова, его «дело» вызвали всеобщий интерес. Задолго до начала процесса уже были созданы мифы о суммах награбленного. И когда в приватных разговорах я называл цифры, фигурировавшие в обвинении, это разочаровывало. Хотя суммы немалые. Тем более что в «тамошних» журналах уже появились фотомонтажи Чурбанова с миллионами и грудами золота, а наши газеты ставили его в один ряд с Ежовым и Берией.
Но даже геростратова слава вряд ли украсила Юрия Михайловича. Сам по себе плавал он мелко, скатился к обычной для коррумпированных кругов уголовщине. И все же что бы кто бы ни говорил и как бы мы ни старались убедить себя, что это обычный суд над разложившимся карьеристом, который опустился до мздоимства, все равно оттого, что он не просто высокопоставленный чиновник, а зять, — никуда не денешься. В этом были парадокс ситуации и большая трудность для суда.
До того как улыбнулась фортуна привлекательной внешности мужчине, служил он комсомольским функционером, потом потихоньку начал двигаться по лестнице чинов во внутренних войсках. И вдруг на штаны этого старшего лейтенанта пришили генеральские лампасы. Было отчего вскружиться слабой голове. Вряд ли смог бы он организовать, скажем, преступную шайку, стать во главе мафиозного клана. Он смог стать только зятем. Но этого оказалось достаточно, чтобы ему несли и по 10, и по 30, и по 50 тысяч зараз.
Собственные показания и показания дававших, другие улики послужили основанием обвинить Чурбанова в получении взяток на общую сумму 650 тысяч рублей. (В приговоре остались 90 тысяч, но сейчас я рассказываю о предварительном следствии). Сначала он признавал все, потом стал менять показания: отверг эпизод с получением 220 тысяч через Бегельмана, какие-то эпизоды были сняты в ходе следствия. А где же остальное? Процитирую его показания, которые зафиксированы в обвинительном заключении.
24 января 1987 года: «Я желаю очистить свою совесть перед партией и государством и понимаю, что только своими конкретными действиями могу доказать свою порядочность».
25 января в письме на имя Генерального прокурора: деньги находятся на даче в Жуковне, прилагает схему тайников.
26 января. «Насчет Жуковки дал ложные показания; где находятся деньги, не помню».
16 июля. «Триста тысяч я дал своей жене Галине Брежневой как подарок от Рашидова. Она их истратила на драгоценности».
На следующий день: «Мои прежние показания сделаны опрометчиво. Никаких денег, кроме зарплаты, я жене не давал».
23 июля: «Вопрос о деньгах очень сложный. Дело в том, что я не вправе компрометировать семью покойного тестя и тем более его память».
4 декабря 1987 года: «Деньги я передал Вашкову — 300 тысяч рублей в двух кожаных папках. Вашков сказал мне, что ему «надо перекрутиться с кем-то из торгового мира. И что деньги мне он скоро отдаст. Однако через два месяца Вашков скоропостижно скончался и деньги мне не вернул».. Означенный Вашков занимал тогда должность начальника торгового отдела МВД СССР.
РАССКАЗАЛ я всего, один из сюжетов объемного дела, один из штрихов, характеризующих личность Чурбанова. Но необходимо выйти из тех рамок, которыми ограничено рассмотрение дела в суде. Оно, это дело, всего лишь отрыжка того пиршества, что при похмелье вылилось в разоблачение сложившейся в Узбекистане мафии. Мне кажется, есть некая несправедливость по отношению к республике и ее народу в том, что при словах «коррупция», «мафия» тотчас же возникает прилагательное «хлопковые», а за названием полезной культуры - имя республики. Но что тут делать? Приходится пить до дна горькую чашу правды. Ибо факты, как принято писать, вопиющие. Хотя и убежден: больше всего страдал сам узбекский народ, честно трудившийся на хлопковых полях...
27 апреля 1983 года КГБ Узбекской ССР возбудил дело по факту задержания с поличным (взятка) начальника ОБХСС УВД Бухарского облисполкома А. Музаффарова. Дело перешло в Прокуратуру СССР, и начал разматываться клубок деяний, которые вызвали настоящий шок у советской общественности. К уголовной ответственности привлекли Председателя Совмина республики, секретарей ЦК, обкомов, райкомов, советских служащих и работников правоохранительных органов. В том числе и нынешних подсудимых.
В ходе следствия было изъято 42 миллиона рублей: у одного — 6 миллионов, у другого — 6, у третьего — 4,5, у кого-то — 2, у многих — «по мелочам», исчисляемым десятками и сотнями тысяч. Естественно, все это нажито не трудами праведными, все это уворовано у нас с вами. Процветали взятки «ни за что». Хотя это «ни за что» выливалось в покровительство по службе; назначения, перемещения и повышения; попустительство и покровительство. Брали угощениями и подарками, налогообложением подчиненных, выделением квартир, автомашин и прочего дефицита, устройством в вузы и т. д. Это уже не «отдельные нетипичные случаи». Это - разложение и перерождение чиновничьей иерархии, что захватило, к сожалению, партийный аппарат республики.
Но откуда все это? Миллионные взятки откуда? Вот тут-то и прослеживается весь разлагающий государство и общество механизм. Желание любой ценой выполнить план по хлопку, явно нереальный, вело к припискам.
4.5 млн. тонн хлопка на 6 млрд, рублей, якобы сданного государству, просто не было. Значит, государство считает, что у него есть не бумажная валюта, а истинная ценность в виде 4.5 млн. тонн «белого золота», а на самом деле нет? Так шкурный интерес конкретного взяточника, обуреваемого стремлением лично обогатиться и дать своему начальнику или покровителю из высших сфер, подтачивает материальную, финансовую, да и любую иную мощь государства. И логичен вывод: «В Узбекской ССР в 1970-м — начале 1980 годов укрепилась порочная система обмана государства, коррупции, круговой поруки, которая поразила административные, советские и партийные органы республики».
Судебное следствие по делу Чурбанова не занималось экономическими проблемами, оно и не вправе было выйти за рамки предъявленных обвинений. Но нам с вами, читатель, не грех порассуждать и по более широкому кругу проблем, чтобы понять: деяния, вменяемые подсудимым, — это не преступная экзотика. Это удары по нам с вами, по нашему жизненному уровню, это одна из причин того, что мы до сих пор стоим в очередях, достаем элементарное, а многие просто не сводят концы с концами.
НО ВСЕ-ТАКИ ближе к делу...
Итак, Чурбанов. Вот показания бывшего Предсовмина — вдумайтесь, главы правительства суверенной республики Худайбердыева:
— Вместе с Рашидовым мы встречали Чурбанова в аэропорту как большое лицо, особо ответственного работника... По сути, как главу государства, со всеми почестями. Его появление на совещании в ЦК встречали аплодисментами, стол. Я сам хотел поближе с ним познакомиться, чтобы обо мне осталось хорошее впечатление... Мелочиться в таком случае было бы несолидно, Вот я и решил, что 50 тысяч — вполне подходящая сумма. Передал их Чурбанову в номере гостиницы вместе с кофейным сервизом за 100 рублей.
Только за хорошее впечатление? Не будем наивны. Отлично знал глава правительства, кому, и с какой целью при первом знакомстве дается такой куш.
Бывший первый секретарь Навоийского обкома партии Есин, преподнесший Чурбанову золотошвейный халат с тюбетейкой, а вкупе с ними 30 тысяч, более откровенен:
— Чурбанов из семьи Брежнева, поэтому важно было оставить хорошее впечатление. Область только что образовалась — надо было решать многие вопросы. Лично Рашидов придавал большое значение тому, с какими, впечатлениями уедет зять...
А зять благосклонно брал. «Эти прихлебатели Рашидова хотели меня расположить, заручиться через меня расположением тестя». Это возмущало стремительно двигавшегося по служебной лестнице молодого генерала: «Я испытывал чувство неловкости, надо было послать подальше этих подхалимов и швырнуть им деньги в лицо... Достаточно было раз сделать это...» Ах, какой же благородный порыв! Но,.. «Я не нашел гражданского мужества противостоять лести и взяткам». Почему-то Юрий Михайлович даже считает, что он «не смог побороть в себе чувства интеллигентности»(?}.
Уже в суде на вопрос, который всегда следует после чтения обвинительного заключения: - «Признаете ли себя виновным?», Чурбанов сказал, что признает себя виновным в злоупотреблениях, но взятки отрицает, не считает, что он получал взятки...
Совсем коротко о показаниях тех, кто признавал себя виновным на следствии и не изменил этой позиции в суде.
Бегельман уверенно и с подробностями рассказывал, как брал с подчиненных и давал начальнику. «Мне ничего не оставалось делать, такова была обстановка в республике и в наших органах. Рашидов насаждал свой культ, кумовство, мздоимство, подхалимаж. Я получал мзду в основном с инспекторов ГАИ. Сам я давал и за присвоение очередного звания, и за повышение по должности. Таков был порядок, и я ему подчинился».
Сабиров признал, что давал взятки своим начальникам: «А как же, ведь у них каждый день, считай, гости из Москвы: накормить и напоить надо, сувенир дать надо». — «А где деньги брали?» — «Сзои давал» — «Ваша зарплата 500 рублей, если вы давали свои, то, смотрите, что получается: 380 — на взятки, 120 — на жизнь. Так, что ли?» — «А у меня два сына работают — могли прокормиться». — «И все-таки?» — «Из РОВД тоже иногда носили, знали, что, как в Ташкент еду, тысячу министру надо везти».
Почти все подсудимые говорили о том, что многие показания у них вынудили на предварительном следствии. Как заявил Чурбанов, следователи «оказывали психологическое давление». Никто, в общем-то, не привел конкретных фактов, которые бы подтверждали незаконность методов следствия.
ЧУРБАНОВ: Почему я признавалсл на следствии, а теперь зто отрицаю? Когда меня стали вызывать как свидетеля, я понял, что и против меня улики собирают. Но я и в мыслях не допускал, что меня, генерал-полковника, арестуют. И вдруг арест. Потрясение. Стресс. Мне надо было прийти в себя, а тут допрос, другой, третий. Мне не давали собраться с мыслями.
ПРОКУРОР: А письмо ваше Генеральному прокурору? Сами назвали, от кого брали деньги.
ЧУРБАНОВ: Я писал под диктовку следователя. Да, я назвал 123 фамилии. Оговаривал людей под давлением следователей. С меня требовали: выдай миллион. Но его не было.
ПРОКУРОР: Но где деньги, получение которых вы и сейчас признаете?
ЧУРБАНОВ: Я не буду отвечать на этот вопрос.
СИДЯ в зале суда и слушая показания, а перед тем просматривая видеозаписи допросов и очных ставок, я все время думал и об этом. Признавались Чурбанов и его сообщники в содеянном или же их вынудили к тому? Судить не берусь, да и права не имею. Но впечатления выскажу.
Да, арест кого хочешь ошеломит, не только генерал-полковника. И перекрестный допрос дело нешуточное. Но когда прокурор заметил, что ведь было время прийти в себя, написать еще в ходе следствия, что дал не те показания, подсудимый ничего ответить не смог. «С вами, Чурбанов, беседовал заместитель Генерального прокурора, перед концом следствия, ему-то почему вы не сказали то, что говорите сейчас?» — «Вы, прокурор, стоите по другую сторону баррикад». — «Вы потребовали другого следователя — вам его дали, но показаний и тогда вы не меняли». — «А я уже был сломлен».
Словом, судебное следствие с какой-то своей части пошло по пути выяснения того, что было на следствии предварительном. Да, мне лично не показались убедительными обвинения подсудимыми целой группы следователей. Но и опровергнуть их слова трудно, и это лишний раз свидетельствует о том, как важно участие адвоката в предварительном следствии. Да, в первую очередь для оказания юридической помощи подследственному. А во вторую — чтобы избежать коллизий, только что описанных.
В качестве свидетеля в суде допрашивали бывшего, управделами ЦК КП Узбекистана Умарова. Его арестовали, и он дал обвинительные показания. Выпустили. Написал письмо на имя А. А. Громыко, где утверждал, что признания были вынужденными. Его снова арестовали, и он тут же вернулся к прежним показаниям. Когда-то он лгал. Когда? Выяснить это суду было практически невозможно: не били, голодом и бессонницей не морили. Будь предварительное следствие в русле правового, состязательного производства с участием адвоката, подобного ребуса и не возникло бы.
Чурбанов, когда подошел черед давать показания, изложил такую, как он выразился, «концепцию своих деяний». Да, деньги брал, но это не взятки. От милицейских чинов не получил ни копейки, возможно, были «фруктовые подарки», но деньги — никогда! Бегельман меня оговаривает, остальные признавшиеся на суде — тоже.
От партийных и советских работников — да, это было. Скажем, управделами ЦК КП Узбекистана передал портфель, сказал: «От товарища Рашидова». С Предсовмика Худайбердыевым обедали, вышли погулять. «Он мне сверток какой-то дал, на память, там оказалось 50 тысяч. Но он меня ни о чем не просил, я ничего , не сделал; какая же это взятка?.. Или в Навои первый секретарь обкома Есин. Осмотрели город, пообедали, надели на меня халат и тюбетейку, завернули потом это, в гостинице обнаружил 30 тысяч в кармане халата. Почему я, обеспеченный человек, брал? Это трудно объяснить. За мной форменная охота шла — лишь бы дать. Не хотелось обижать людей, нарушать традиции. Сейчас я в ужасе от всего этого, сам себе не могу объяснить, почему не швырнул деньги в лицо этим подхалимам. В этом виноват».
Изложив таким образом «концепцию» резко отличающуюся от показаний на следствии, Чурбанов сказал:
— Вот все, что было и как было. Больше я ничего говорить не буду, на все вопросы отвечать отказываюсь.
— Это ваше право, — сказал председательствующий.
— Но, может, вы, — спросил прокурор, — все же объясните суду, почему вы сейчас стали давать совсем иные показания. Вы же, повторю, в ходе следствия могли заявить, что оговорили невиновных людей, вы же 130 фамилий назвали, в том числе совершенно незнакомых следователям. Кстати, и сидящих рядом с вами. Объясните.
На эти слова прокурора адвокат Чурбанова А. Макаров заявил:
— Мой подзащитный отказывается отвечать. Это его право. А товарищ прокурор...
Председательствующий подтвердил: да, это его право.
Адвокат Чурбанова заявил ходатайство о направлении дела на доследование. Прокурор посчитал, что в этом нет необходимости... Государственный обвинитель посчитал, что подсудимый Яхъяев задает непозволительные вопросы, мешает разбору дела. Его адвокат заявил отвод прокурору. Суд это ходатайство не удовлетворил, но и сказал, что подсудимый имеет права, которые нельзя нарушать. После этой «дискуссии» председательствующий призвал не допускать бестактностей и строго предупредил участников процесса.
В такой вот непростой ситуации шел допрос подсудимых. Показания свидетелей — около 200 человек — были, естественно, разными. - Времени с момента совершения преступлений прошло немало, что-то забылось, что-то очень хочется забыть. Из всей этой пестрой мозаики Военной коллегии предстояло отбирать те самые «крупицы истины», которые только и могут лечь в основу приговора.
И ТУТ нам необходимо вернуться, быть может, к самому сложному вопросу этого процесса: к квалификации деяний, которые обвинение квалифицировало как взятки, а подсудимые, Чурбанов в первую очередь, естественно, и защита представляли чем угодно, но только не взяткой.
Закон (ст. 173 УК РСФСР) достаточно точно, но, как показывает практика, несколько ограниченно трактует преступление, именуемое получением взятки: «За выполнение или невыполнение в интересах дающего взятку какого-либо действия...» В связи с разоблачением мафиозных кланов, коррумпированных групп, включающих в себя высокого ранга должностных лиц, юстиция столкнулась и со «взятками ни за что». Во всяком случае, с такими фактами, когда передача крупных сумм высокому лицу установлена, но никакое действие («выполнение») или бездействие («невыполнение») в причинную связь поставить трудно.
В сложившейся бюрократической системе, охватившей управление сверху донизу, бывает, ничего не надо и «делать». При докладе высокому лицу достаточно умолчать о каких-то неладах в регионе или, наоборот, мимоходом упомянуть, что в области не все ладно. Что именно? А ничего, пустяки, «не стоят внимания». Но слово сказано. Или не сказано. Брошена тень. Или же тень развеяна. Разве для вора с высоким чином, для обманщика государства это пустяк? О, нет. За это стоит платить. И платить щедро. И платили.
А теперь представьте, что не просто высокому лицу, а «первому лицу» где-нибудь за обедом любимый зять при упоминании руководителя области что-нибудь скажет, нет, даже поморщится просто или расплывется в улыбке. Никто, понятно, не знает, как проходили обеды или ужины, суд это не исследовал. Зато фигурировал же такой факт. Чурбанов, будучи в областном центре, зашел в магазин, побрюзжал на плохую торговлю, вообще на непорядок в городе. А после обеда и подарка в 30 тысяч ни о каком брюзжании уже и речи не было. Ну как же не давать, если налицо «конечный результат»? Тут, осмелюсь сказать, тонкое вымогательство.
Очевидно, некоторые юристы скажут: это еще не доказательства, сошлются на текст нормы уголовного кодекса. Не возьмусь с ними спорить. И не хочу ограничиться ссылкой на приговор Военной коллегии, хотя приговор недвусмысленно отвечает на этот вопрос. Но слишком многие факты, связанные с деятельностью коррумпированных мафиозных шаек, свидетельствуют о том, что «ни за что» дают щедро и барыши за эти вклады получают баснословные. Да, нормы уголовного закона в этой части нуждаются в уточнениях и толкованиях: это позволит вести организованную борьбу с организованной преступностью.
Почти у всех подсудимых, как и у многих свидетелей, спрашивали: «Вам давали взятку — за что?», «Вы давали взятку — за что?». И все, кто признавался, затруднялись сказать, «за что». «Такой был порядок», «все так делали», «без этого я бы не удержался на должности». И это правда, это стержень той системы, которую создала рашидовщина в Узбекистане. И унтер в генеральских лампасах играл роль одной из ведущих осей. Беря тысячные подношения от неподчиненных руководителей партгосаппарата республики, он одним этим вносил разложение и гниль, поощрял воровство и очковтирательство, создавал уверенность в безнаказанности любых беззаконий.
Многое из того, что здесь сказано, прозвучало в речи государственного обвинителя А. В. Сбоева, в речах защитников. Вряд ли фрагменты смогли бы удовлетворить читателей, а пересказать речь нет возможности. Кроме неизбежного вопроса — доказано обвинение или не доказано? —- состязание сторон шло по уже обозначенной проблеме: подношение или взятка? Приговор, являющийся законом, по данному делу дал на это ответ.
Приговор, не сомневаюсь, вызовет бурные обсуждения. 650 тысяч вменялись Чурбанову обвинительным заключением, примерно от половины отказался прокурор, суд посчитал доказанным «лишь» 90 тысяч. Кахраманов оправдан. Яхъяев освобожден из-под стражи. Все это — закономерно с правовой точки зрения: не доказана вина — нет вины. Но — непривычно. И это, в моем понимании» самая большая сенсация: право в данном приговоре утвердило свои принципы, игнорируя любые иные мотивы — кто бы что бы ни думал и ни писал о Чурбанове и других подсудимых, их уголовная вина должна быть доказана без всяких натяжек. Думаю, суд поступил принципиально и мужественно, оставшись верным закону, а не «соображениям» относительно опасности деяний, не нашедших подтверждения...
Вновь и вновь возвращались на процессе к личности Чурбанова. Он так или иначе оказался не только центральной фигурой этого суда, но и человеком, о котором «все говорят».
Что ж, карьера фантастическая. В апреле 1971 года Чурбанов женился на Галине Брежневой. И сразу же восхождение по чинам и должностям: досрочно звание полковника, и вот уже он генерал-майор, -лейтенант, -полковник. Начальник политотдела — зам. министра — первый заместитель министра внутренних дел. Кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета РСФСР. Боевые ордена Красного Знамени и Красной Звезды в мирное время, Государственная премия — за организацию Олимпийских игр... Самое время начать мемуары...
Приходится, однако, выслушивать приговор... Служебный взлет при одновременной личностной деградации. Увы, бывает, и не так редко. У Чурбанова лишь все это получилось преувеличенно ярко — словно ядовитый овощ небывалых размеров возрос на зараженной радиацией почве...
Ю. ФЕОФАНОВ.
«Известия», 2.01.1989
«Все так, но не было оркестра
В начале марта я был в Нижнем Тагиле, Тогда там ходили, слухи, что в исправительно-трудовую колонию доставлен Ю. Чурбанов для отбывания наказания. Очевидцы говорят, что его встречали с музыкой и цветами. Правда ли это? Ю. СОПИН, СВЕРДЛОВСК.
Начальник управления по исправительным делам при Свердловском облисполкоме В. Казаков:
— Действительно, осужденный Чурбанов был доставлен полмесяца назад сначала в следственный изолятор в Свердловске. Через три дня он был этапирован в исправительно-трудовую колонию усиленного режима в Нижнем Тагиле и будет отбывать срок. К работе пока не приступил, так как осужденные перед этим должны пройти санпропускник. Сейчас он находится в медсанчасти колонии. По диагнозам врачей он болен. После лечения он приступит к работе.
Насчёт оркестра и цветов могу заявить, что ничего подобного не было. Для нас это обыкновенный осужденный, каких в колонии немало. Там отбывают наказания и бывшие сотрудники милиции, прокуратуры, занимавшие высокие посты, и бывшие министры.
Областная молодежная Газета «На смену».
«Известия», 18.03.1989
Statistics: 70
Москва митингует...
Суда по флагам и лозунгам, были представлены Московское объединение избирателей, Российский народный фронт, анархо-синдикалисты, «Рух», литовское и белорусское землячества, выступали народные депутаты.