Так мы вошли в Афганистан
Сегодня есть возможность приоткрыть завесу над тайной принятия решения о вводе советских солдат в Афганистан. Вокруг этой тайны до сих пор кипят страсти, и, как мне кажется, настала пора кое о чем поговорить. Разумеется, в пределах информированности...
Диалог ведут политический обозреватель «ЛГ» Игорь Беляев и член-корреспондент АН СССР Анатолий Громыко.
Реальности
Кабул. 27 апреля 1978 года. В столице Афганистана произошел военный переворот. Расстрелян президент страны, бывший принц М. Дауд, его ближайшие помощники. Власть перешла в руки Народно-демократической партии Афганистана. Изумление в Москве. Советское руководство не ожидало ничего похожего. Испуг в Вашингтоне. На фоне приближавшейся грозы в Иране ЦРУ не уделяло достаточного внимания Афганистану и просмотрело готовившийся переворот...
Кабул. 30 апреля 1978 года. Провозглашена Демократическая Республика Афганистан. Впервые назван глава нового государства — Нур Мухаммед Тараки, глава НДПА. Выступая по кабульскому радио, он заявил, что в стране произошла «подлинная революция», и подтвердил верность нового режима всем, договорам и обязательствам с иностранными государствами. Сформировано правительство ДРА. Его состав предан гласности 1 мая 1978 года. Тараки стал премьер-министром, министром иностранных дел — Хафизулла Амин. Целью революции в Афганистане провозглашен социализм...
В Москве приветствовали создание Демократической Республики Афганистан, признали новое правительство. И не хотели замечать афганской специфики...
Тегеран. 10—12 февраля. 1979 года. Здесь совершен антишахский переворот. Рухнула монархия в Иране, началась исламская революция. В Москве не только с большим интересом, но и с некоторым опасением наблюдали за событиями в соседней стране, В Вашингтоне царила паника. Американцев изгоняли из Ирана, причем с самыми разрушительными последствиями. Все их беды еще были впереди.
Кабул. 14 февраля 1979 года, 8.45 утра. Всегда пунктуальный американский посол в Афганистане Адольф («Спайк») Дабе находился в cвоей машине в центре шумного города, когда к нему подошли четверо афганцев в форме местной дорожной полиции. Резко открыв дверцу, они, не назвав себя, размахивая пистолетами, приказали ему выйти из машины и препроводили посла в стоявший рядом автомобиль. На нем похитители доставили А. Дабса в отель «Кабул» и забаррикадировались в одном из номеров. Оттуда они начали переговоры с местными властями, требуя освобождения Бахруддина Бахеза — одного из шиитских лидеров, находившегося тогда в тюрьме. Переговоры были долгими, и уже спустя три часа похитители угрожали застрелить посла. Начался штурм номера 117 гостиницы афганскими полицией и солдатами, в котором находились похитители вместе с послом. А. Дабе был смертельно ранен. И вскоре после того, как его доставили в здание посольства, он скончался. Никаких заявлений со стороны Белого дома или госдепартамента США не последовало, что само по себе удивительно.
Было ли убийство американского посла в Афганистане намеренным? Должно ли было последовать что-либо за гибелью А. Дабса? Все это до сих пор остается тайной. Признанный эксперт по ЦРУ за рубежом Юлиус Мадер в исследовании «Операция Гиндукуш» утверждает, что он был специально направлен в Кабул после Апрельской революции 1978 года, чтобы готовить там государственный переворот...
Март 1979 года. Вспыхнуло контрреволюционное восстание в провинции Герат, населенной в основном афганскими шиитами. Это был первый сигнал тревоги для Кабула, открытый вызов революционной власти...
Почти целый год ситуация в Афганистане продолжала ухудшаться. Начатые реформы шли с перебоями,-зато сопротивление им принимало самые неожиданные формы. Правительство в Кабуле обратилось за помощью к Советскому Союзу. В Москву полетели депеши с призывом послать войска. Вначале просили два батальона...
В Вашингтоне усиливалось беспокойство в связи с потерей Ирана. Начались лихорадочные поиски замены этой страны в мировой стратегии Соединенных Штатов. Было решено переориентироваться во внешней политике с Индии на Пакистан, использовать Афганистан в качестве «черного хода» для возвращения в Иран и площадки против Советского Союза. Разумеется, вслух об этом не говорилось...
Вена, 15 июня 1979 года. Сюда для подписания советско-американского договора об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-2) прибыл президент США Дж. Картер. Появление договора могло способствовать всеобщей разрядке международной напряженности. В этом главы государств США и Советского Союза не расходились. Однако Дж. Картер намеревался в приватном порядке довести до сведения Л. И. Брежнева кое-что важное...
Вена, 17 июня 1979 года. Во время деловой встречи в советском посольстве президент США счел нужным заявить:
«Я бы хотел, — говорил он, обращаясь к Брежневу, — чтобы разрядка в Европе распространилась на другие регионы, где между США и Советским Союзом существуют разные подходы... В некоторых из этих регионов мира мы имеем жизненно важные интересы. И Советский Союз должен признать эти интересы. Одним из таких регионов является регион Персидского залива и Аравийский полуостров. Сдержанность необходима вашей стране, чтобы не нарушать интересы нашей национальной безопасности... - Есть много проблем в Иране и Афганистане, но США не вмешиваются во внутренние дела этих стран. Мы ожидаем, что Советский Союз будет делать то же самое...»
Брежнев ответил:
«Мы услышали о революции в Афганистане тоже по радио. И не мы стимулировали изменение в правительстве этой страны (что было сущей правдой! — И. Б.). Советский Союз надеется, что США присоединятся к нему для прекращения атак на нынешний режим в Кабуле...»
Оставаясь каждый при своем мнении, президент США и Председатель Президиума Верховного Совета СССР - после подписания Договора ОСВ-2 в Вене разъехались по домам. Дж. Картер был явно перегружен эмоциями, а потому позволил себе выражаться прямолинейно. Брежнев не усмотрел в словах президента США ничего необычного...
Начало сентября 1979 года. Президент Афганистана Нур М. Тараки участвовал в конференции неприсоединившихся стран в Гаване. На обратном пути он посетил Москву. Его приняли как главу дружественного государства. В очередной раз Тараки напомнил о просьбе кабульского правительства к Советскому Союзу направить в Афганистан своих солдат для защиты афганской революции...
К сентябрю 1979 года важную роль в Афганистане играл Хафизулла Амин. Он стал, главой правительства и министром обороны, практически контролировал всю внутреннюю и внешнюю политику страны. Его стремительное возвышение очень беспокоило Тараки. Во время пребывания в Москве глава афганского государства заметил, что Амин проводит не ту политику, о которой они уславливались в самом начале революции, что могло привести к опасным последствиям. Ему дали понять, что возможны перемены... Каково же было удивление Тараки, когда, выйдя из самолета в Кабуле, он увидел в группе афганцев стоящего... Амина. Как рассказывают очевидцы, его аж пошатнуло от нахлынувших переживаний. Но реальности были таковы, что врагам пришлось обняться, а затем в одной машине отправиться на заседание пленума ЦК НДПА. Там он рассказал и о результатах визита в Москву. И члены пленума разъехались по домам, чтобы продолжать работу. И вдруг...
Приведем выдержки из воспоминаний генерала армии Ивана Григорьевича Павловского, находившегося в то время в Кабуле. Там он возглавлял группу наших военных советников и поневоле стал свидетелем трагических событий.
«14 сентября 1979 года, пятница, Кабул. Ну и ночь выдалась! Прямо Варфоломеевская ночь! Когда я приехал к послу А. Пузанову, то стало известно, что после утренней встречи Тараки и Амина, на которой у них получилась размолвка, Амин потребовал, чтобы Тараки отстранил от власти четырех министров (следуют фамилии)... и заявил, что он уйдет в отставку, если появится новый министр обороны. И этот свой замысел Тараки хотел осуществить, Доложив о случившемся в Москву, мы получили указание посетить Тараки и Амина, чтобы они были вместе, и попытаться примирить их, добиться недопущения раскола в партии. Особенно подчеркивалась необходимость защитить Тараки от нападок Амина?!»
Далее И. Г. Павловский вспоминает, что Тараки и Амин помирились. Но только на словах...
Еще одна ремарка генерала армии:
«9 октября 1979 года, вторник, Кабул. Сегодня Хафизулла Амин показал свои когти, свой крутой характер, свою агрессивность, деспотизм. По поручению центра совпосол, я, другие (следуют фамилии. — И. Б.) посетили X. Амина и передали ему заявление нашего руководства в связи с неточной информацией, сделанной представителем МИД Афганистана послам некоторых социалистических стран о нашем пребывании в резиденции Нура М. Таракй 14 сентября 1979 года... в момент покушения, организованного Тараки на Амина... О том, что Тараки уже нет в живых, нам X. Амин сегодня ничего не сказал. А когда мы вернулись в посольство, то по кабульскому радио было передано сообщение о том, что Тараки «умер» - и похоронен в своем фамильном склепе. «Умерла» и его, Тараки, жена... Вот это расправа!»
Еще один переворот?
Брежнев воспринял случившееся на свой личный счет. Своему ближайшему окружению он говорил, что ему нанесена пощечина, за которую он должен ответить. И вот его ответом стало...
Решение
И. Б. Что говорил А. А. Громыко о причинах ввода советских войск в Афганистан?
А. Г. Это для меня нелегкий вопрос. Раньше, до ухода отца из жизни, я на него, конечно, не стал бы отвечать. По многим причинам. Во время многочисленных прогулок в Заречье, где была его дача, мы, как правило, обсуждали многое другое, но редко Афганистан. Ни в одной дз своих работ, например, о братьях Кеннеди в книге «Новые мышления в ядерный век», как и в последней работе — диалоге «Выживут ли земляне?», я ни разу не ссылался на высказывания отца. Считал это неэтичным.
И. Б. В чем-то вы правы и не правы одновременно. Ведь сейчас вы, очевидно, один из немногих, кто может рассказать о последних высказываниях А. А. Громыко по Афганистану. Тем более что «афганское решение» — это не просто одно из многих решений. О нем сейчас очень многие думают, говорят, рассуждают. Что касается высказываний личного порядка, сделанных в последнее время, то ведь они так и могут остаться в тени...
А. Г. Я расскажу лишь о том, что помню наверняка, без всяких интерпретаций с моей стороны.
И. Б. Согласен. Постарайтесь сделать как можно более точную фотографию сказанного и услышанного.
А. Г. У меня в памяти навсегда остались слова об Афганистане, сказанные отцом в дни, когда на сессии первого Съезда народных депутатов в мае эта тема вылилась в острейшую дискуссию. В ход тогда пошли такие слова, как «преступление века» и «оккупация». И тут отец во время нашей прогулки в лесу впервые сам заговорил об обстоятельствах ввода советских войск в Афганистан. Слушал его внимательно, запомнил. В какой-то мере сработал инстинкт историка. Вот что говорил отец:
«Решение о военной помощи Советского Союза Афганистану принималось 10 лет тому назад под влиянием как объективных, и они были основными, так и субъективных обстоятельств.
Объективные были следующие. Стремление правительства США дестабилизировать обстановку на южном фланге советской границы и создать угрозу нашей безопасности. После потери шахского Ирана и вывода оттуда оружия, нацеленного на СССР, стали реальными намерения замены Ирана Пакистаном и, если бы это стало возможным, Афганистаном. Что касается Пакистана, то так и произошло. Он стал военно-политическим союзником США и стремился свергнуть законное правительство Афганистана. Вторым важным обстоятельством, повлиявшим на наше решение, стало убийство в Кабуле заговорщиками во главе с Амином лидера Апрельской революции Тараки. Оно также было расценено в Политбюро как попытка контрреволюционного переворота в этой стране, который мог быть использован США и Пакистаном в своих целях против СССР.
Нам были известны их стратегические, внешнеполитические установки того времени, вынашивавшиеся в правительстве США планы дестабилизации дружественных нам прогрессивных режимов. Эти планы в арсенале западной политики дипломатии остаются на вооружении до сих пор. Не видеть их было бы наивно. Более того, сейчас действия по их осуществлению даже усилились.
В 1979 году ни в Политбюро, ни в ЦК КПСС, ни в руководстве союзных республик не было ни одного человека, который возразил бы против удовлетворения просьбы афганской стороны в решении по оказанию военной помощи дружественному Афганистану. Во всяком случае, мне такие мнения были тогда не известны. Сейчас иногда говорят, что такие решения принимались за закрытыми дверями несколькими высокими руководителями страны. Да, так оно на самом деле и было. Это были члены Политбюро. Но затем эти решения Политбюро были единогласно одобрены Пленумом ЦК КПСС. Можно сегодня, спустя 10 лет, с этим решением не согласиться, но политическую основу нашей помощи Афганистану ставить под сомнение оснований нет. Мое предложение вынести это решение для одобрения Верховным Советом СССР принято Брежневым не было...»
И. Б. Прерву рассказ Анатолия Андреевича о высказываниях А. А. Громыко, чтобы подчеркнуты его предложение о созыве сессии Верховного Совета значило много. Ведь если бы такая сессия была созвана и она на своем открытом или закрытом заседании обсудила бы решение послать советских солдат в Афганистан на основе советско-афганского Договора 1921 года о дружбе для создания более безопасной обстановки на наших южных границах, то в этом случае свое «да» или «нет» сказал бы высший законодательный, орган страны.
А. Г. Отец в нашем памятном разговоре коснулся и современной обстановки в стране. «Конечно. — говорил он. — сегодня, с позиции гласности и перестройки, которые я целиком поддерживаю, прежний механизм принятия решения по Афганистану легко критиковать. Но тогда, в 1979 году, на деле не было другого более влиятельного механизма для принятия решений, чем тогдашнее Политбюро ЦК КПСС. Государственного же механизма по принятию таких решений, между прочим, нет до сих пор, и его еще предстоит создать.
Что касается вопроса о том, кого на первые совещания по Афганистану приглашали, кого нет, то это зависало от желаний Генерального секретаря ЦК КПСС.
Сегодня в живых уже нет Брежнева, Андропова, Косыгина, Устинова, Суслова. Остались немногие, в том числе и я, из числа тех, кто обсуждал эту проблему за действительно закрытыми в кабинет Генсека дверями. И не буду отрицать, что после этого обсуждения мы пришли к единодушному мнению, что временный ввод ограниченного советского воинского контингента в Афганистан необходим. Излагать сейчас нюансы этого обсуждения бессмысленно, так как живых свидетелей этих бесед, кроме меня, нет. Быть же единственным их истолкователем считаю неправильным.
Хотел бы только отметить, — заметил он, что Брежнев был просто потрясен убийством Тараки, который незадолго до этого был его гостем, и считал, что группировка Амина может пойти на сговор с США». Отец добавил: «Нашим военным в то время было дано строгое указание стоять гарнизонами в Кабуле и некоторых других городах. И только в случае крайней необходимости применять оружие. По существу, в Афганистане мы оказывали интернациональную помощь. Оказывали ее и после апреля 1985 года. Считаю, — сказал он, — всех советских воинов, сражавшихся в Афганистане, и особенно отдавших жизнь в этой суровой борьбе за интересы нашей безопасности, героями. Всех раненых тоже считаю героями-интернационалистами. Им надо оказывать всемерную помощь и поддержку, так же как и ветеранам Великой Отечественной войны».
И. Б. Итак, роковое решение по Афганистану было принято. Когда? Если следовать словам А. А. Громыко, то, по-видимому, в ноябре — начале декабря 1979 года.
Были ли заслушаны на заседании Политбюро какие-то объективные мнения экспертов «за» или «против» принятия решения о вводе войск?
Были ли выслушаны кем-то из членов Политбюро ЦК КПСС мнения экспертов по вопросу о целесообразности ввода советских войск в Афганистан? А. А. Громыко отметил, что ему было неизвестно ни о каких мнениях экспертов.
Вопросы генералу армии И. Г. Павловскому:
— Иван Григорьевич, высказывали ли вы кому-нибудь из членов Политбюро ЦК КПСС свое мнение по вопросу о вводе советских солдат в Афганистан?
— Я докладывал члену Политбюро ЦК КПСС, министру обороны СССР, Маршалу Советского Союза Д. Ф. Устинову, что во вводе наших войск в Афганистан нет необходимости. И привел в поддержку своего мнения ряд соображений.
— У вас не возникали другие предложения по создавшемуся положению, в частности, в Кабуле?
Несмотря на свои 80 лет, подтянутый, еще бодрый генерал армии испытующе взглянул на меня не по возрасту зоркими глазами и ответил:
— Возникали. Я, в частности, предлагал принять в Москве внушавшего многим тревогу Амина кем-нибудь из членов Политбюро ЦК КПСС. Но...
Ни первое, ни второе предложения члена ЦК КПСС, заместителя министра обороны СССР, Главкома сухопутных войск Вооруженных Сил Советского Союза услышаны не были. По возвращении из Афганистана генерал армии И. Г. Павловский был вынужден оставить свои высокие посты и пойти служить в группу инспекторов при министре обороны СССР. Вот так!
Афганистан требовал в 1978— 1979 гг. повышенного внимания, а его Москвой оказано не было. Перед апрельским переворотом посольство СССР в Кабуле возглавлял А. Пузанов — непрофессиональный дипломат, никогда прежде не бывавший на зарубежном Востоке. Сменил его буквально незадолго до ввода советских солдат в Афганистан партийный работник Ф. Табеев. Ничего порой, кроме недоумения, такая практика назначения послов не вызывала. Когда же мы будем руководствоваться соображениями, что их работа требует определенных профессиональных навыков? Может быть, тогда у нас реже повторялись бы эпизоды, когда о важнейших событиях в той или иной стране наши руководители узнают... из передач радио...
Был ли учтен исторический опыт других стран в Афганистане? Нет, не был. Известно, что Великобритания в годы существования своей империи проиграла три войны в Афганистане и ни военных, ни политических лавров британские политики и генералы там не стяжали. Правда, мы с Афганистаном воевать и не намеревались...
Возникает еще один непростой вопрос — почему ввод советских войск в Афганистан начался именно 27 декабря 1979 года? Выбор именно того дня неслучаен. На 28 декабря 1979 года, то есть на следующий день, в Кабуле были намечены афгано-пакистанские переговоры. Туда должен был прибыть министр иностранных дел Пакистана — страны, ставшей опорой США в Западной Азии. Об этом мне говорили в Бейруте, где я тогда работал.
Считаете ли вы, что при принятии решения по Афганистану учитывались реальности?
А, Г. И да. и нет, - то есть они были учтены лишь частично. Были, например, приняты во внимание геополитический фактор, интересы безопасности наших южных границ. И хотя порой сегодня его задним числом пытаются отрицать, он от этого не перестает существовать и действовать...
Кэмп-Дэвид, загородная резиденция президентов США, 27. декабря 1979 года. Находившийся там Дж. Картер, услышав сообщение о вводе советских войск в Афганистан, посчитал, что произошло «нечто очень серьезное». Его первая реакция — похоронен Договор ОСВ-2, летят в тартарары американо-советские отношения. К исходу дня он записал в своем дневнике: «Концентрация советских частей на афганской границе началась, едва ли не с мая 1979 г., за последние 24 часа 215 военных транспортных самолетов приземлились на поле кабульского аэропорта и высадили 8—10 тыс. солдат и советников».
Дж. Картер возвратился в Вашингтон. В Белом доме едва ли не шок. Между Москвой и Вашингтоном заработала «горячая линия»... Начался обмен посланиями с Брежневым. Бывший госсекретарь С. Вэнс отметил в своих мемуарах «Трудный выбор» и то, что Москва решила послать свои войска в Афганистан для защиты советских политических интересов в этой стране, которые были подвергнуты опасности.
И. Б. 4 февраля 1982 года в Москве встретился с послом Канады в СССР г-ном Пирсоном по его просьбе. У него сложилось впечатление, сказал он в беседе, что американцы очень боятся советской сухопутной мощи, способности Советского Союза ее быстро развертывать в Афганистане! В Пентагоне генералы, как и Дж. Картер, пришли к выводу, что Москва якобы стремится к захвату региона Персидского залива и даже побережья Индийского океана. Заметил послу, что Советский Союз не собирается этого делать. Г-н Пирсон с улыбкой заметил, что он-то знает, что мы не собираемся этого делать, но вот американские генералы думают иначе...
18 июня 1980 года. Американский генерал Д. Джоунс, председатель объединенной группы начальников штабов, заявил, что США способны предотвратить советскую интервенцию в Иран с целью захвата... иранской нефти.
Как видим, реакция США на ввод наших солдат в Афганистан была панической. Значит, о решении, которое может взбудоражить мировое общественное мнение, необходимы разъяснения в печати, по дипломатическим каналам, которые помогли бы избежать ненужных обострений, в том числе и советско-американских отношений.
Считал ли А. А. Громыко, что Советскому Союзу придется и в будущем посылать свои войска за границу для защиты своих интересов?
А. Г. Он не исключал, что придется. Когда и как принимать такие решения, если интересы безопасности Родины заставят это делать? Он полагал, что ответ на этот непростой вопрос должны дать Съезд народных депутатов и Верховный Совет СССР. Тогда не будет келейных решений по вопросам ни внешней, ни внутренней политики.
Результаты и реализм в политике
И. Б. Результаты ввода советских солдат в Афганистан известны. Они негативны. Прежде всего для Советского Союза. Когда сегодня говорят о девяти с лишним годах, проведенных нашими солдатами в Афганистане, у меня в ушах невольно звучит вальс «На сопках Маньчжурии»... И, конечно же, их могло не быть, если бы те, кто это должен был сделать, просчитали все возможные результаты перед тем, как направить советских солдат к югу от нашей границы.
Конечно же, все, происходившее в Афганистане, имеет прямое отношение и к реализму в политике. Он не просто должен украшать наших государственных деятелей, советское руководство. Реализм в политике должен пронизывать их деятельность. Ему обязаны следовать и наши законодатели.
А. Г. Нередко оценивают итог нашего участия в войне в Афганистане как поражение. Это упрощение. Борьба там продолжается.
Поезд истории, однако, в отличие от обычного на станцию нашего проживания не возвращается, не проносится мимо окон вновь и вновь. Исторические события — явление необратимое. И понять их, тем более оценить можно все-таки скорее всего не на площадях и не на митингах, не на трибунах, а лишь в результате глубокого исторического анализа, из которого не выбрасывается ни одна реалия.
И. Б. Принципиальная оценка ввода наших войск в Афганистан уже дана. Он признан ошибкой. Советскому руководству, таким образом, в 1979 году не хватало реализма в политике.
А. Г. Реализм в политике несовместим с волюнтаризмом, вождизмом. В международных отношениях время политиков-магов, волшебников-дипломатов прошло. Мир стал слишком сложным, а проблемы его развития обострились настолько, что любому руководителю государства или партии уже невозможно принимать решения в одиночку. Объективный анализ существующих в мире реальностей наедине с собой или в узком кругу сделать невозможно. Опыт Афганистана говорит именно об этом. Значит, нужно обращаться к коллективному разуму. Не только политиков и дипломатов, но и парламентариев, ученых, советской и мировой общественности.
И. Б. И журналистов...
А. Г. Внешняя политика всегда была, есть и будет продолжением политики внутренней. Перестройка это убедительно показала. Только ей еще не хватает гласности, но не в смысле самобичевания, в котором мы весьма поднаторели, а для выявления народной воли, для выработки стратегии и тактики действий как в стране, так и за ее пределами. Пришла пора не просто дискуссий и дебатов, но и всенародных референдумов. В частности, по вопросу, как нам жить дальше — в федерации или конфедерации?
И. Б. А если результат будет обратный ожидаемому? Что тогда?
А. Г. Выполнение воли народа, выработка таких решений н претворение их в жизнь, которые, учитывая мнение меньшинства, не позволяли бы ему навязывать свою волю большинству. Иначе нам будет не до перестройки.
И. Б. Хочу в заключение возвратиться к встрече Тараки и Брежнева в Москве в сентябре 1979 года. Одна важная деталь их разговора проливает свет на случившееся позднее. Я только что узнал о ней и думаю, что она поможет понять, что нее в конце концов было истинной причиной афганской трагедии...
Брежнев беседовал с президентом Афганистана в Кремле. Хозяин демонстрировал свое радушие и понимание происходящего в соседней стране. В ответ на напоминание Тараки о просьбе направить в Афганистан советские войска Брежнев после небольшой паузы сказал:
— Войска в Афганистан Советский Союз вводить не будет. Появление наших солдат в вашей стране, товарищ президент, наверняка восстановит большую часть афганского народа против революции...
На какое-то мгновенье Тараки напряженно задумался над услышанным, решил, что настаивать на высказанном предложении не следует...
Что же случилось с Брежневым всего пять-шесть недель спустя после последней встречи с Тараки? Почему он изменил своему трезвому убеждению, что вводить советских солдат в Афганистан пагубно? Не был ли крутой поворот в настроении Брежнева результатом его болезни? Хотя именно ему, без сомнения, принадлежала решающая роль в принятии «афганского решения».
Тяжелобольной глава государства принял государственное решение на волне сильного эмоционального стресса. Да, после убийства Тараки. Конечно, его ближайшее окружение должно было удержать Генсека от пагубного решения. Но вождизм, помноженный на все пороки управления нашим государством, существовавшие в годы застоя, сделал свое дело.
«Литературная газета», 20.09.1989
Об амнистии совершивших преступления бывших военнослужащих контингента советских войск в Афганистане
Освободить бывших военолужащих от уголовной ответственности за преступления, совершенные ими во время прохождения воинской службы в Афганистане
А вы сожалеете?
Размышления после празднования Дня воина-интернационалиста
Переворот, в котором участвовал Крючков, был не первым в его биографии
В тот день и накануне Амин разговаривал по телефону с Громыко и другими кремлевскими руководителями, встречался с нашими армейскими и чекистскими генералами — все они хором заверяли его в дружбе, были почтительны и подтверждали, что «северный сосед не оставит Афганистан в беде». А в это время десантники 103-й дивизии окружали дворец, спецназ КГБ выдвинулся на рубеж атаки, и смертный приговор президенту был уже подписан.
Statistics: 78
Митинг-манифестация в Москве
В стране нет законной власти с 25 октября 1917, года. Долой советский государственный строй! Долой Горбачева!