Наследнички
Круговорот купли продажи. Брежневский стиль жизни. Пить. Брать. Другим позволять. Если эти другие — «свои». Притворство, возведенное в квадрат алчности. Лицемерие, помноженное на лихую заповедь — «после нас хоть Чернобыль».
Летом прошлого года в Крыму я оказался свидетелем банальной ресторанной ссоры. К одиноко сидящему за угловым («для своих») столиком кряжистому молодому человеку подошел смуглый седовласый мужчина, явно навеселе, и, опершись руками о спинку свободного полукреола, довольно громко осведомился:
— Ну что, Андрюша, кончилось твое времечко? Ушел поезд, ту-ту?..
И, соорудив из двух фиг гипотетический поезд судьбы, проехался этим немудреным составом по крахмалу скатерти — от десертной тарелки до початой бутылки отборного коньяка. И тогда хозяин столика размеренно и брезгливо, но так, чтобы его услышали за притихшими соседними столами, сказал:
— Дурак ты. И у меня, и у внуков моих всего будет больше, чем у сотни таких, как ты, недоумков...
Так и сказал — «всего». И про внуков сказал...
Андрея Юрьевича, внука Л. И. Брежнева, я запомнил потому, что буквально на следующий же день встретил его вновь на одной из уютных ялтинских улиц, где он по-хозяйски парковал свой серебристый «мерседес». Как то все это отложилось в одну ячейку памяти: чуть раздраженный, но не злобный голос на фоне интимно позвякивающих вилок в ресторане, праздничное крымское солнце на столь же праздничных крыльях нарядного лимузина и почти неуловимый запах чего-то подгорелого, прорывающийся с кухни вместе с услужливыми и суетливыми официантами...
А того седоватого задиру я встречал раньше — известный фоторепортер.
Вот на его-то фамилию, время от времени мелькающую под снимками в центральных изданиях, я наткнулся этим летом, рассматривая премилые реликвии, «обрабатываемые» давно идущим следствием. В поле зрения этого неспешного разбирательства находится «отец каракалпакского народа» Каллыбек Камалов, который с 1963 по 1984 год возглавлял обком партии Каракалпакской АССР. Ну, а маститый столичный фотограф, оказывается, снимал представительную свадьбу Тамары Камаловой.
Сотни цветных снимков, деликатно передающих вальяжность пышного торжества. Улыбки, бокалы, бриллианты у дам, золотые запонки у мужчин... Дочь сановника миллионера выходит замуж. Тысяча и один ракурс. Мягкая и белая, как хлопок, фата невесты, символизирующая невинность. Уверенный Взгляд жениха — сына бывшего первого секретаря ЦК КП Узбекистана Ш. Рашидова. По-брежневски щедро украшенные регалиями пиджаки многочисленных гостей.
Такие роскошные фотоальбомы в кумачовых переплетах заводили ради «увековечения памяти». Предполагалось, что красочно оформленные произведения займут подобающее место в персональных музеях, которые благодарные сограждане построят в переименованных городах (или, в крайнем случае, поселках городского типа — каждому свое). Это, во первых. А во-вторых, способные мастера фотоискусства (за супергонорары) старались запечатлеть сии горжественные моменты, чтобы преданные чада никогда не забывали о заботливых родителях...
Впрочем, что это я все о фотографах? Портрет той же дочери Камалова рисовал сам Александр Шилов. Собрать бы портретную галерею вельможных родственников, писанных кистями наших известных живописцев,— получился бы салон Имитаторства и Застоя. Для дорогих детей ничего не жалелось. Генералы от бюрократии приглашали на свои застолья в качестве генералов свадебных популярнейших киноартистов и самых знаменитых спортсменов. А очень известный композитор писал для особых случаев симпатичные вальсы — «от всего сердца, на память, так сказать».
Дети эти с пеленок ни в чем отказа не знали, чем гордились необычайно. Говорят, жены римских патрициев донага разоблачались в присутствии рабов, не считая невольников за людей. Точно так же перестали стесняться общественного мнения славные деточки распустившейся элиты. Их капризы стали притчей во языцех, а из приключений альковного характера не всегда делалась тайна. «Их дети сходят с ума, потому что им нечего больше хотеть», — поет Борис Гребенщиков. И в самом деле, нет разумных объяснений некоторым похождениям «сынков» и «дочек». Золотая молодежь... Впрочем, случается и бриллиантовая.
Скандально известного «дружка» Галины Брежневой друзья звали Борисом Бриллиантовым (а саму Галину Леонидовну величали не иначе как «мадам»). Экс-актер театра «Ромэн» Борис Буряца познакомился с «мадам» в Крыму незадолго до того, как ее последний законный муж (ныне находящийся под стражей) Юрий Чурбанов стал заместителем министра внутренних дел Н. Щелокова. Борис младше Галины Леонидовны на 18 лет (Чурбанов — на 9), но их, похоже, сплотила страсть к бриллиантам. На которых Борис и погорел.
Сама же «мадам» спекулировала драгоценностями совершенно безнаказанно. За время брежневского правления цены на бриллианты подскочили более чем в два раза. Галина Леонидовна узнавала о предстоящих подорожаниях, само собой, заранее, и скупала ювелирные украшения едва ли не партиями. Когда не хватало наличных, расплачивалась «векселями».
Ее партнером по бриллиантовому бизнесу был директор Елисеевского гастронома Ю. Соколов (расстрелян, когда Генеральным секретарем был Ю. В. Андропов, за хищения в особо крупных размерах). Связанные с ними циркачи (вот уж действительно!) провозили бриллианты через таможню в... клетках с хищниками.
Впрочем, это не самая любопытная контрабанда: вместе с цирковыми группами за границу выезжала сама Галина Леонидовна. Неофициально. Дело в том, что после совместной поездки в Югославию отец не решался брать дочь с собой: она там «отличилась» и дала не один повод журналистам поговорить на страницах газет и журналов «о 32-летней дочери новоиспеченного Председателя Президиума Верховного Совета СССР».
Великовозрастные «дети» жили вне всяких законов. Сколько трагически закончившихся оргий, сколько погубленных — в самом прямом смысле! — жизней. Думаю, что такой статистикой никто не занимался.
В развлечениях Игоря Щелокова, сына экс министра, например, принимали участие ныне процветающие поэты и журналисты и ответственные работники ЦК ВЛКСМ. А сын члена Политбюро Кириленко тратил дефицитную валюту на организацию сногсшибательных сафари — стрелять африканских зверушек было его хобби.
Старший сын Камалова, пока отец был «на коне», денег тоже не считал. Когда же деяния отца «зацепило» следствие, Булат стал жить «скромнее». Каллыбек Камалович оставил старшему сыну, слывшему непутевым, всего 900 тысяч рублей. Перейдя на «режим экономии», Булат растратил за полтора года 184 тысячи. Во всяком случае, на допросе, при котором я присутствовал, он назвал именно такую сумму...
Б. Камалов: Ну, я кое что купил... Видео, три костюма... Поездки на курорт...
Следователь: Какие курорты? За этот срок вы были в отпуске всего один раз. И провели его дома.
Б. Камалов: Ну, тратил... Два-три раза в день в ресторане... Я и не замечал, куда деньги уходили.
Следователь: С 5 декабря 1986 года (с момента ареста отца.— Е. Д.) вы неоднократно летали в Москву. Где останавливались? Как устраивались?
Б. Камалов: Гостиницы «Россия», «Москва», «Киевская». Обедал и ужинал в ресторанах «Прага» и «Москва». За раз — 100 — 120 рублей Да, на одного. Сколько выпить могу за два часа? По разному. Литра два коньяка Или водки.
Следователь: Вся республика знала, как вы кутите в Москве! Кто за вами туда ездил?
Б. Камалов: В основном жена. Иногда мой друг Толик. Мы часто ездили вместе. («Толик» — начальник областной ГАИ.— Е. Д.).
...Прошла всего неделя со дня ареста, и он еще не полностью оправился от шока. Год за годом культивировалось чувство собственной исключительности, фамильной неуязвимости. Теперь день за днем предстояло забывать былые привилегии и причуды. Однако и по интонациям, и по его репликам было видно: все то, что происходит с семьей Камаловых и со многими другими, кажется Булату Каллыбековичу горькой, несправедливой помехой «естественному ходу вещей», злой ошибкой. И еще явственно читалось — в жестах, интонации, взглядах, мимике: «будет и на нашей улице праздник».
Надежда... Такая уж необоснованная? Восстановили же в партии Молотова (и когда? В середине 80-х!), причастного не к каким-то там хищениям, а к тщательно спланированным массовым убийствам, беспрецедентным репрессиям. А разве после смерти Ю. В. Андропова не замелькал вновь грузный силуэт «мадам» на кремлевских приемах? Разве не свернула дело Щелокова и многие другие, начатые при Ю. В. Андропове, пока не пришел мартовский, а затем апрельский Пленумы ЦК 1985 года?
Так что чаяния камаловых всех мастей имеют под собой основу. Дружков среди должностных лиц еще хватает. Не эти ли вельможные друзья пробили Галине Леонидовне Брежневой генеральскую пенсию? (Недавно особые персональные пенсии Г. и Ю. Брежневым отменены). Почему мы так мало знаем обо всем этом? Отчего довольствуемся лишь слухами?
Последние два три года мы много и все более открыто говорим о горьких, страшных страницах своего прошлого. Сталинские репрессии. Командармы и комкоры, уничтоженные только за то, что были талантливы и популярны. Их коллеги, с готовностью клавшие дивизии по приказу «гениального полководца».
Но... Как только приближаемся к восьмидесятым, протест — неразборчивее, а полемика — неконкретнее. «Годы застоя» — и все. Так и вспоминается граф А. К. Толстой с его сатирической «Историей государства Российского от Гостомысла до Тимашева»:
Ходить бывает склизка
По камешкам иным,
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим.
Почему же столь мучительно дается нам разговор о болях сегодняшних? Да потому, что мы знаем — некоторые люди из тех, кто творил неправый суд, по прежнему занимают важные посты. И без боя их не сдадут.
Именно эти люди опекают детей своих сотоварищей, попавших в очистительный огонь перестройки, и внуков других соратников по общему делу. И, конечно, «наследники» ни во что не верят, кроме Рубля. Потому, что даже те же самые Звезды покупались иными по устойчивой таксе. Руководители следственной группы, занимающиеся «делом Камалова», рассказывали мне об одном из секретарей обкома, уплатившем миллион рублей за звание Героя Социалистического Труда...
А какие душевные поздравления (на бланках правительственных телеграмм) подшиты к делу «отца Каракалпакии», какая солидарность, какие пожелания и дальше продолжать в том же духе, от Звезды к Звезде! «...Теперь уже с кубанской земли шлю свои сердечные поздравления — первый секретарь Краснодарского крайкома КПСС Медунов».
Что и говорить, «пятизвездный» руководитель щедро раздавал награды. Получил, кстати, свою Звезду вслед за званием народного артиста СССР(!) и бывший супруг Галины Брежневой, цирковой эквилибрист Евгений Милаев. Все получали куски той или иной жирности с барского стола. По образному выражению одного из покойных бардов, «время учило нас пить». Двоилось в глазах у оглушенных хмелем.
А уж как мораль двоилась! «Ничто так не возвышает личность, как активная жизненная позиция, сознательное отношение к общественному долгу, когда единство слова и дела становятся повседневной нормой поведения». Эту брежневскую сентенцию я заучил наизусть, готовясь летом 1975 года к поступлению в вуз. Не как нравственную аксиому, а как цитату для сочинения. Какая бы тема ни попалась.
А «инфанты» поступали в самые престижные вузы чуть ли не по предъявлению паспорта.
Интересно, когда дети «неприкасаемых» получали степени и должности (Галина Брежнева, например, доктор филологических наук, а Юрий Брежнев, ее брат, был замминистра внешней торговли), как воспринимали они перлы насчет «единства слов и дела»? Было ли им смешно? Или скучно? Или взаправду они «сходили с ума, потому что им нечего больше хотеть»?
Вот Булат Камалов. До ареста отца — зарплата 500 рублей, персональная машина, возглавлял коллектив в две тысячи человек. Почет и уважение.
Б. Камалов: После ареста отца друзей не стало почти, в гости никто не ходит.
Следователь: Вы помните, как вели себя в день обыска? Сколько вы тогда выпили?
Б. Камалов: Бутылки три коньяка.
Следователь: С горя?
Б. Камалов: По привычке.
Следователь: Вы в партию для чего вступали?
Б. Камалов: Я с чистой душой вступил... Ну, а отцовы деньги... Время было такое. Отец старался приписки делать меньше. Наш сват Рашидов (о сестре смотри выше, а младший брат Булата женат на племяннице Ш. Рашидова.— Е. Д.) заставлял отца приписывать. Честно говоря, я не ждал, что такое случится с отцом. В других местах приписки были больше... Знаете, из Москвы все приезжали, из ЦК, из министерств. Встречали их, как тогда принято было. Кормили, поили. Памятные подарки. Отец говорил, что для того, чтобы пробить фонды для строительства надо давать взятки...
Круговорот купли продажи. Брежневский стиль жизни. Пить. Брать. Другим позволять. Если эти другие — «свои». Притворство, возведенное в квадрат алчности. Лицемерие, помноженное на лихую заповедь — «после нас хоть Чернобыль».
Из обращения К. Камалова к семье, записанного на видеомагнитофон работниками Прокуратуры СССР 25 августа 1987 года:
«Я сын народа и обязан служить народу... Нам надо перестроиться... Часть взяток я передавал руководящим работникам из Москвы... Жил только желанием помочь своему каракалпакскому народу, построил железную дорогу, которой не было в проекте... поднял культуру и экономику».
Но вот что интересно: обращаясь к своей супруге Любови Семеновне (бывшему преподавателю истории партии, к слову), радетель ограбленного народа никак не мог назвать точное количество... миллионов, переданных им на хранение родственникам.
Впрочем, это не кажется таким уж невероятным в контексте хотя бы такого факта: близкий приятель Брежнева со студенческих еще лет, Н. Щелоков, из 73 антикварных предметов, изъятых как то милицией у матерого дельца, «оставил» себе... 53 (остальные 20 достались музеям). И практика эта была стандартной так же, как и пир по всякому поводу. Так что наворовано, надо думать, предостаточно.
Евгений Додолев
«Неделя», ****
Statistics: 51
Обработанные видеоматериалы
Вторая версия властей – версия, показанная по Первому каналу, также оказывается фальшивкой.