Если бы Ленин, Мао и дедушка Хо воскресли...

Мавзолеи с точки зрения западного человека/


Если бы Ленин, Мао и дедушка Хо воскресли...

Видимо, скоро Ленина похоронят со всеми подобающими ему почестями. Мне всегда было так жалко его, одеревенело лежащего под маленьким одеялом с бледным осунувшимся лицом в этом ледяном мавзолее. Мимо него ежедневно протекают тысячи и тысячи людей. Одни смотрят на него с обожанием, другие — с праздным любопытством. В любом случае покоящийся в саркофаге Ленин — это не тот Ленин, которого стоит помнить. Мне, например, если и по душе образ Ленина, то вот какой: страстно выступающий на собраниях большевиков, фалды сюртука разлетаются, поднятый палец решительно пронзает воздух. Вот что стоило бы посмотреть. А на мертвого Ленина смотреть нечего.

Если же говорить о мавзолеях, которые сегодня есть на Земле, то ленинский надо признать удачным. Красный с оттенком ржавчины мрамор удачно сочетается с Кремлевской стеной позади, архитектурный облик мавзолея отточен, но не выглядит раздражающе современным. Мавзолей Ленина хорошо вписался в пространство Красной площади. Я видела мавзолеи Хо Ши Мина и Мао Цзэдуна — вот их архитектура действительно оскорбляет окружающую обстановку. Скажем, могила Хо Ши Мина — это огромный кусок серого мрамора, брошенный посреди зеленого ханойского парка. Вряд ли можно придумать что-то более несообразное этому месту, мавзолей выглядит чужеродным телом.

Мавзолей дедушки Хо труден для доступа. Нельзя просто встать в очередь. Иностранцы должны получить разрешение от вьетнамской туристической организации или какого-либо другого органа с соответствующими полномочиями. Сами вьетнамцы ходят туда, очевидно, только группами. Как, например, те несколько десятков школьников, которые вошли в мавзолей как раз вслед за мной. Солдат со строгим лицом вместо приветствия вручает вам листок бумаги с предупреждением на вьетнамском, русском и английском языках: «Не брать: оружие, взрывчатые, огнеопасные, радиоактивные и токсичные вещества, камеры и сумки в Мавзолей. Не разговаривать, не трогать стены, не класть руки в карманы, не курить, не надевать темные очки, не входить в коротких штанах и жилетах в Мавзолей». Еще четверо стражей в белых перчатках сопровождают вас, пока вы пройдете пятьдесят метров через бамбуковые рощицы и ярко-зеленые лужайки к темному мавзолею.

К дедушке Хо нужно подняться на один пролет лестницы, а не спуститься вниз, как у Ленина, но этим и ограничиваются различия. Как и в Москве, вы входите примерно на уровне правого уха покойного вождя, медленно обходите вокруг его ног и выходите мимо его левого уха. Стеклянный саркофаг совершенно такой же, как у Ленина, с той только разницей, что резной орнамент внизу напоминает традиционные восточные клубящиеся облака, а не русские революционные знамена. Внутри холодно, как в морозильной камере на мясокомбинате. И я, съежившись, сложила руки на груди. Охранник с яростной гримасой машет мне, чтобы я опустила руки. Нельзя! Я нарушаю заповеди.

Но самый ужасный из трех виденных мной мавзолеев — председателя Мао. В Пекине в отличие от Москвы и Ханоя снесли множество красивых старинных зданий, чтобы расчистить место для усыпальницы. Гордые и независимые китайцы, в то время, в 1976 году, находившиеся в состоянии вражды с Советским Союзом, не стали копировать стиль ленинского мавзолея. Вместо этого они создали гигантское сооружение, неуловимо китайское по духу и похожее по стилю на все другие, что на площади Тяньаньмэнь. Тело Мао внутри мавзолея кажется маленьким, как бы сдавленным фальшивым великолепием огромного здания. Само земное притяжение будто еще глубже вдавливает тело в саркофаг. Мавзолей на какое-то время закрыли после кровавой расправы, учиненной войсками над мирными демонстрантами на площади в 1989 году. Как отец китайского коммунизма, авторитарный председатель Мао так же виновен в том насилии, как и его преемник Дэн Сяопин. Тень Великого Кормчего и сегодня покрывает китайскую политику так же плотно, как его мавзолей закрывает площадь Тяньаньмэнь от лучей солнца.

Последний раз я ходила посмотреть на «лао Мао» (старика Мао), как называют его китайцы, в феврале 1989 года. Очередь посетителей мавзолея тянется через площадь, и я оказалась за крестьянином в традиционных синих холщовых штанах и зеленой, тоже холщовой куртке. Волосы у него были покрыты таким слоем пыли, будто он ночевал на вокзале, и скорее всего, так оно и было на самом деле. Он продвигался медленной неуверенной походкой деревенского жителя, оказавшегося в большом городе, переступая ногами в дырявых кедах. Я, зная, как его напугал бы вид светловолосой иностранки прямо за спиной, старалась вести себя как можно тише. По мере того, как мы приближались к телу, его шаг замедлился еще больше, он смотрел на саркофаг, раскрыв рот. Он почти остановился, стал задерживать очередь. Тут же подошел охранник и уверенно отвесил затрещину по пыльному затылку. Бедняга, не проронив ни звука, ускорил шаг. Такая простота поведения и бездумная жестокость охранника показалась мне странно подходящей этому мавзолею: Мао правил этой медлительной крестьянской страной так же — с помощью оплеухи.

Мы прошествовали вдоль ног Великого Кормчего и вышли наружу, щурясь от яркого света дня. Сразу от выхода тянулся двойной ряд маленьких лавочек, торгующих водяными пистолетами, умеренно эротическими настенными календарями, маленькими пластмассовыми статуэтками Будды и другой мелочевкой китайских торговцев.

У мавзолеев есть одна проблема — жизнь проходит мимо них. Идеология, воплощенная в трупе, уходит в историческое прошлое, и рано или поздно мир обнаруживает, что мавзолей — это просто фарс. Если бы Мао увидел мелочной капитализм, пришедший теперь в Китай, он перевернулся бы в своей могиле. Если бы она у него была. И она должна быть. Так же, как и у Ленина.

Кэрролл БОГЕРТ, корреспондентка журнала «Ньюсуик» (США) — специально для «Известий».

«Известия», 2.10.1991


Statistics: 57




Все публикации


«Процедура казни носила омерзительный характер»

Встречные планы по количеству приговоренных к «высшей мере социальной защиты» оказались гораздо выше «поглощающей» способности Ваганьковского погоста. В дело вступил крематорий кладбища Донского монастыря. Появились новые распоряжения — о внеочередной кремации десятков трупов. Заметьте, ни Освенцима, ни Бухенвальда еще не было.