Албания — орлиное гнездо сталинизма
Под таким заголовком французская газета «Монд» опубликовала статью своего корреспондента Франсиса Корню
НИГДЕ в Албании не было введено чрезвычайное положение, точно так же, как нигде не было демонстраций протеста», — заявил в понедельник, 15 января, глава албанского государства и Албанской партии труда Рамиз Алия. Однако греческие и югославские средства массовой информации продолжают сообщать о сильных волнениях и чрезвычайных мерах. Что же происходит на самом деле? Узнать это трудно, а то и невозможно, до такой степени «страна орлов» — как звучит ее название в переводе с албанского языка — остается изолированной в своих горах после 44 лет правления исключительно замкнутого режима.
Но правительство Тираны до такой степени активизировало своих послов в нескольких зарубежных столицах с целью опровержения этих слухов, что подобный внезапней отпор свидетельствует как минимум о тревоге. Посол Албании в Париже Ксенофон Нуши, подобно своим коллегам, счел нужным разъяснить 28 декабря в одном из своих редких интервью, что его страна ни в коей мере не «затронута» кризисом того «социалистического сообщества», к которому она не принадлежит. По его словам, недавние потрясения в Восточной Европе свидетельствуют о крахе «ревизионизма», т. е. коммунизма, извращенного «Хрущевым и Горбачевым», в то время как албанцы, «всегда выступавшие против таких уклонов, будут и впредь идти по пути социализма».
Эта верность албанцев «истинному» социализму остается донельзя «нерушимой» в стране, где сохранился только культ Сталина. Статуя «отца народов» по-прежнему высится на главной улице Тираны. Это открытое и затянувшееся существование сталинизма наводит на грустные мысли об участи албанцев в том случае, если режим почувствует угрозу серьезных потрясений, первыми признаками которых и стали, возможно, нынешние слухи о движении протеста (особенно в городе Шкодер на севере страны).
В прошлом, несмотря на герметичностъ системы, мир в конце концов узнавал, что опасения албанского правительства по этому поводу неоднократно приводили к волнам репрессий, ужасающих для этой страны с населением немногим более трех миллионов человек. О них неоднократно сообщала организация «Международная амнистия», не имея, однако, возможности дать точные сведения.
«Недавние события в Восточной Европе поощрили некоторые хорошо известные антиалбанские силы возобновить свою клеветническую кампанию против нашей страны. Но им не удастся повредить нам. Мы никогда не позволяли и никогда не позволим никому диктовать нам законы и правила». Именно это заявил 1 января Рамиз Алия в своем новогоднем обращении к нации. Эта непримиримость и воля к преемственности, подтвержденные еще раз, гасят надежду на хоть какие-то перемены, возникшую одно время благодаря приходу Рамиза Алии к власти в 1985 году после кончины его предшественника Энвера Ходжи, «горячо любимого» основателя Народной Социалистической Республики Албании. Если не считать некоторых смягчений в области внешних сношений, «открытость» (слово, которое албанские руководители предпочитают избегать) пока не наступила. Создается даже впечатление, что за последние месяцы произошло некоторое ужесточение режима. Уж не вызвано ли оно страхом заразительного примера?
НА ВОСЬМОМ Пленуме ЦК в сентябре 1989 года Алия создал впечатление возврата к самым надежным в его глазах ценностям ортодоксального сталинизма. «Высокомерие буржуазии и империализма, — заявил он, — поддерживается правительством ревизионистов, которое в связи с перестройкой Горбачева и нынешней волной контрреволюционных реформ завершает процесс, полностью поставивший общества СССР и стран Восточной Европы на рельсы капитализма. В СССР не только отреклись от Сталина и первых успехов социализма, но и осмеливаются критиковать Ленина и Октябрьскую революцию».
Далее Алия продолжает: «Наша партия и товарищ Энвер Ходжа разоблачили современный ревизионизм и предупредили коммунистическое движение об этой опасности сразу же после проявления его симптомов. Время показало, что их предвидения были обоснованны».
Так зачем же меняться тому, кто считает, что всегда был прав? Однако Алия, пришедший к власти в 59 лет с заметно омоложенной командой, считает желательным «усовершенствовать социалистическую демократию», осуждает «бюрократов», считает возможным назначить на видные посты (министров, старших офицеров или дипломатов) беспартийных и ратует за «сопоставление идей», клеймя тех, кто путает «единство» с «единодушием». Тем не менее он напоминает о том, как «важно двигать вперед социализм и преградить путь всему, что может привести к его искажению». При этом он уточняет, дабы ни у кого не появилось сомнения: «Поскольку мы не дадим открыть путь возврата к частной собственности, мы никогда не позволим ослабления общественной социалистической собственности или ослабления диктатуры пролетариата, поскольку мы никогда не откажемся от руководящей роли нашей партии во имя так называемого плюрализма».
Несколькими месяцами ранее, в феврале 1989 года, Алия объявил о замене нескольких министров и партийных руководителей, подчеркнув «слабости и недоработки» отдельных представителей руководства страны, а также необходимость «более строгого контроля». Что это было — признание трудностей, внутренних разногласий или ужесточение власти после недолгой и очень осторожной попытки прагматизма? Пути албанской диктатуры неисповедимы.
ИСТОРИЯ этой отсталой страны дает возможность понять существование железного режима, который выжил в закупоренном сосуде и изоляции от Европы.
Албания никогда не имела опыта не только демократии, но даже той ограниченной политической игры, которая происходит в некоторых коммунистических партиях. Албанская партия труда знала лишь жестокие и более или менее секретные чистки, оставившие белые пятна на стенах музеев там, где были сняты портреты смещенных руководителей. Таков был премьер-министр Мехмет Шеху, исчезновение которого в 1981 году было представлено как самоубийство.
После четырех с половиной веков османского господства Албания находилась в годы первой мировой войны под итальянской оккупацией, в 1925 году была провозглашена республика, но ее президент три года спустя объявил себя королем под именем Зогу I. В 1939 году новая итальянская оккупация, на сей раз фашистская, а в 1943 году — оккупация нацистской Германией. Албания в большой мере освободила себя сама, что надолго обеспечило законность власти коммунистов. Эти коммунисты, связанные с югославскими партизанами, без труда возглавили сопротивление, а затем и новое государство (Демократический фронт во главе с Энвером Ходжей одержал на выборах 1945 года победу, получив 93 процента голосов). Албания стала в 1946 году Народной Республикой. Этой борьбой против захватчиков и объясняется та «гордость» (о ней без конца напоминают коммунисты) независимостью, которая была дорого оплачена, но и сохраняется любой ценой до наших дней с яростным рвением.
Постепенно порывая свои внешние связи — в 1948 году с Югославией, в 1961 году с СССР, в 1978 году с Китаем, — Албания осталась, конечно, весьма независимой, но и весьма бедной, ибо лишила себя основных партнеров. Сейчас она стала самой бедной в Европе.
Сейчас тиранские власти сами признают экономические трудности, правда, частично. Открытой критике подвергаются порой «бесхозяйственность и некомпетентность», и даже сам Алия говорит о «недостатках» в выполнении плановых заданий. Активизированная в феврале 1989 года так называемая система «ротации кадров» не дала ожидаемых результатов. Неудивительно, что Албания избегает публиковать данные в абсолютных цифрах и ограничивается показателями в процентах.
В сельском хозяйстве, зачастую отсталом, по-прежнему работает две трети населения. После смерти Энвера Ходжи продолжалась коллективизация путем огосударствления кооперативов. Снабжение продовольствием по-прежнему вызывает тревогу. Албания располагает значительными ископаемыми: она занимает третье место в мире по добыче хромовой руды, а запасы нефти обеспечивают ее потребности, правда, ограниченные, ибо на дорогах почти столько же телег, запряженных быками, сколько тракторов или грузовиков (легковые автомашины — достояние государственных компаний и номенклатуры). Однако перерабатывающая промышленность слабо развита и устарела. Как правило, Албании остро не хватает запасных частей для оборудования, поставленного СССР и Китаем еще до разрыва с ними. «Страна орлов» страдает от острых нехваток, следуя своим принципам утрированной независимости и автаркии. Конституция запрещает всякие займы за рубежом и создание смешанных предприятий, а потому торговля сводится в основном к бартерным сделкам. Неизбежно встал вопрос об изменениях, позволяющих хотя бы более гибкие условия «компенсаций».
ПОДОБНО Румынии последних лет, Албания может похвастаться тем, что не имеет внешнего долга, но за эту гордость приходится расплачиваться чрезмерной ценой — отсталостью. Еще до смерти Энвера Ходжи руководители начали извлекать уроки из ситуации и искать из нее выход. И вот тогда-то стала вырисовываться политика, которую за границей поспешно назвали «открытостью». Однако целью ее было прежде всего нормализовать отношения с капиталистическими или социалистическими государствами, которые так долго поносились, но вместе с тем могли дать второе дыхание албанской экономике. Именно тогда были восстановлены официальные отношения с ФРГ, которую ранее называли «реваншистской». Но темпы модернизации, в которой участвуют сейчас западногерманские фирмы, замедлились в 1989 году. Кроме того, улучшились отношения и приоткрылись границы с Югославией и Грецией. Албания участвовала в конференции Балканских стран, оставшейся, однако, безрезультатной ввиду очередного ухудшения отношений с Югославией из-за Косово, которое, как утверждают в Тиране, «все больше и больше угнетается сербами».
Так неужели подтвердится новое ужесточение политики правительства? Недавнее заявление Алии наводит именно на такую мысль: «Быть может, тот факт, что наши экономические и политические связи с зарубежными странами растут, создает у отдельных товарищей иллюзию о некотором ослаблении империалистического и ревизионистского окружения. Это очень вредные иллюзии. Наша партия никогда не должна допускать возникновения у нас подобного психоза».
Албанские руководители чуть ли не готовы вернуться к политике «осажденной крепости», столь дорогой сердцу Энвера Ходжи, который приказал построить по бункеру на каждого жителя страны на случай советского или американского вторжения. А сегодня в Тиране говорят об антиалбанском заговоре, затеянном на Мальте во время встречи Буша и Горбачева.
Сколько еще времени сможет албанский режим сохранять столь явную паранойю и обретаться в гордом одиночестве, в котором нет ничего хорошего, кроме обнищания? Разумеется, «Сигурими» бдит. Но эта политическая полиция, чья зловещая репутация достойна румынской «Секуритате», подверглась недавно резкой критике в романе, опубликованном в Тиране и снискавшем похвалу знаменитого писателя Исмаила Кадаре, осторожные выходки которого власти пока терпят. Что это — упущение цензуры или признак разногласий внутри самой номенклатуры?
В такой стране оппозиция никак не может сформироваться вне всемогущей партии, как это и произошло в Бухаресте. Эмигрантские движения, видимо, слабы, и больше всего шума делают сейчас монархисты во главе с сыном короля Зогу принцем Лекой, который проживает с револьвером на поясе в Южной Африке... Волнения, грозящие режиму, могли бы, по мнению наиболее осведомленных (хотя и относительно) наблюдателей, возникнуть лишь при внезапном обострении экономического кризиса и при возможной поддержке руководителей, убежденных в развале системы, т. е. по схеме, известной в Румынии.
Другая возможная причина оппозиции — некоторое возрождение, несмотря на полное запрещение всякого религиозного культа, ислама в стране, где 70 процентов Жителей — мусульмане. Одновременно рост контактов с Грецией пробудил, возможно, религиозные чувства у православной общины (20 процентов).
И наконец хотя границы для иностранцев открываются туго (в 1989 году страну посетили только 20 тысяч туристов, причем организованными группами) и хотя албанцы по-прежнему боятся с ними разговаривать, страна не может больше игнорировать притягивающий ее внешний мир, тем более когда в Европе Происходит, столько событий. Ведь за последние два года в стране перестали наказывать за слушание иностранного радио и изготовление самодельных телевизионных антенн для приема итальянских, югославских и греческих передач. Внезапный задний ход правительства — возможность, исключать которую не следует. Но полная замкнутость целой страны становится уже невозможной.
«Днепр вечерний», 02.02.1990
Statistics: 6
Фальшивые деньги удаются не только Гознаку
Первой была откатана 50-рублевая купюра. Получилось настолько хорошо, что даже я сам не мог бы отличить ее от настоящей. 25-рублевая сказалась гораздо сложнее в исполнении. Ее-то я и решил запустить в «серию».