Тайный агент: профессия или хобби?
«Собачья работа» — так охарактеризовал свою деятельность бывший тайный осведомитель, завербованный еще органами НКВД и вышедший в «отставку» лишь недавно.
«Судить надо корреспондентов «Известий», — грозит аноним из Луганска. А сотрудники управления уголовного розыска Липецкого УВД от слов перешли к делу — обратились к прокурору РСФСР с требованием о привлечении автора и редакторов нашей газеты к уголовной ответственности. Немало мне пришлось выслушать и угроз по телефону... Из-за чего же такой сыр-бор!
Напомню: в начале этого года наша газета («Известия» № 67, «Вновь о том, как ловили убийцу») впервые в открытой печати подняла вопрос о существовании и, главное, активной деятельности агентуры, работающей в системе органов внутренних дел страны. Поводом послужил ряд убийств в Смоленске, совершенных в свое время тайным осведомителем. Продолжая тему, мы опубликовали письмо бывшего офицера милиции с комментарием работника прокуратуры («Известия» № 106, «Должность: агент милиции»). Здесь речь шла о злоупотреблениях при использовании постоянных платных агентов и «доверенных лиц», получающих за свой труд разовые вознаграждения. Мы предлагали: во избежание нарушений законности привлечение к сотрудничеству и рамки использования агентов должны регулироваться не ведомством, а законом.
Писем в ответ на эти публикации пришло много. Авторы этой корреспонденции в основном люди заинтересованные: работники милиции и сами агенты — бывшие и настоящие.
Сначала о позиции первых из заинтересованных. Одни, осуждая газету, считают: об агентах, даже при нынешней гласности, писать нельзя. Другие, напротив, дают советы — как освещать в печати эту тему, указывают на ошибку. «То, что газета пишет об агентах, как о должности, совершенно неверно,— делится профессиональной обидой майор милиции О. Замиров. — Все агенты трудятся на производстве и получают там заработную плату». «Настоящий агент должен быть осведомителем по личному убеждению, а не за плату», — считает В. Иманов из Азербайджана. Ну а начальник ОБХСС Ноябрьского ГОВД Тюменской области подполковник милиции Н. Новоселов настойчиво требует опубликовать его соображения. Если коротко, то вот они: народ не хочет (!—Авт.) снимать гриф секретности с документов, регламентирующих деятельность оперативных служб системы МВД и КГБ. Кто действительно озабочен ходом перестройки и положением дел в государстве, тот не требует прокурорского надзора за секретной работой милиции! Словом, закон тут не нужен.
Да, пожалуй, ни одно мое выступление на правоохранительную тему не вызвало такого яростного неприятия у милиции. Ведь, как заметил один, сыщик, «журналист покусился на святая святых оперативной работы, основу (как ему кажется.— Авт.) организации борьбы с преступностью!» «Клянусь, что после таких «гласностей» преступность вырастет еще на 200 процентов», — уверен полковник запаса М. Ачилов из Бухары. Почему? «Кто же станет сотрудничать с МВД и КГБ, если их ославили в «Известиях»? — отвечает на вопрос другой полковник — В. Волков.
То, что раскрытие преступлений напрямую связано с состоянием агентурной работы, доказывать не надо. Но, как раз с раскрытием преступлений, судя по материалам МВД СССР, дела у нас обстоят не блестяще. Осведомитель сегодня — увы, горькая реальность борьбы за правопорядок. И, на первый взгляд, чем больше агентов, тем лучше раскрываемость преступлений. Но только на первый. «Многие секретные агенты, — пишет Н. Андрияшин, — люди с низким интеллектом, морально опустившиеся, - алкаши, субъекты с садистскими наклонностями». «Вам известно, что самый ценный агент — из среды преступников? — спрашивает оперативник Ю. Г. — Ловлю я спекулянтов. Без стукача — ни одного не ухватишь. Значит, надо до поры до времени держать «своего» спекулянта. А потом говоришь себе: все, хватит, пора сажать и этого. Через некоторое время ищешь другого «помощника».
Выходит, в реальности агенты не только помогают раскрывать преступления, но сами безнаказанно совершают их, получив своеобразную индульгенцию от милиции? Так что же, чем больше агентов, тем больше преступлений?..
А сейчас слово другой стороне.
ИСПОВЕДЬ ОСВЕДОМИТЕЛЯ
«Уважаемый корреспондент, я агент с многолетним стажем. Для начала расскажу о способах вербовки. Вот освобождается человек из тюрьмы или колонии. И, если он уже там не заключил сделку с совестью, начинают обрабатывать. Иногда прямо заявляют: хочешь жить на свободе, будешь сотрудничать. Откажешься — долго не погуляешь. И угрозы эти небеспочвенны: был бы человек, а дело ему пришьют. Знаю, например, случаи, когда к несогласным подпускали агентурных шлюх и судили затем за изнасилование. Вербуют иногда «мягко», — играя на чувствах патриотизма, называя тебя «разведчиком в стане врага». И все бы казалось естественным, и бесспорным был бы факт — агенты служат обществу, — если бы не одно обстоятельство. Агент — практически всегда сам преступник.
В 15 лет я, став агентом, вроде бы пошел на тайную войну против всей нечисти и подлости. Но спустя три с небольшим года, выполняя очередное задание, попал в вынужденную ситуацию, из которой сам вышел преступником. Результат: срок. Когда освободился, то органы, обещая, что деятельность моя поможет скорее снять пятно судимости, уговорили вновь продолжить тайную работу. А через три с небольшим года, вновь при выполнении очередного задания, я был вынужден преступить закон. Новый срок...
После отсидки я отказался возобновить сотрудничество. Тогда меня привели в комнату, где показали избитую девушку. Плача, она рассказала, как ее изнасиловали трое неизвестных. Органы знали, за что цеплять человеческую душу. Я возобновил сотрудничество, и вскоре тех подонков (после моего сигнала) взяли.
То, что меня не разоблачили, не убили воры и блатные, — везение плюс профессионализм. Я глубоко изучил психологические тонкости преступного мира, его жизнь и дела. Мне было легко в выполнении заданий. Но, с другой стороны, безмерно тяжело в ином: работа требовала постоянных контактов с подонками, пьянок, разврата. Требовала и ежеминутного напряжения нервов.
Сотни раскрытых преступлений с моей помощью — вроде бы служба людям. В любое время дня и ночи я шел, ехал туда, куда посылало руководство, Туда, откуда мог не вернуться. Испытывал ли страх? Да, страх был всегда. Но агенту, дошедшему до половины пути, нет возможности повернуть назад.
...И вновь через три с небольшим года (вот парадокс!) я в ситуации, где вынужден совершить преступление. И тогда уже надолго упек меня народный суд — пьяницу-тунеядца и злостного преступника.
Теперь я опять на свободе и навсегда (надеюсь!) «завязал» с милицией. Но успокоиться не могу — жизнь поломана. Почему же меня предавали, при каждом совершении преступления руководство умывало руки? Даже не пыталось чем-либо облегчить мою участь! Действовали стереотипно: чуть что — срочно брали с меня подписку о прекращении сотрудничества, даже «передним» числом. И сразу еще одну: об уголовной ответственности за разглашение сведений о своей деятельности. Все это говорит лишь о двуличности системы МВД. Они всегда снимали с себя даже самую малую ответственность за содеянное мной с их же легкой руки! И, ссылаясь на секретность, оставляли меня один на один с бедою и народным судом.
Запомните: пребывая постоянно в грязи, не запачкаться невозможно...
Позднее я не раз обращался в инстанции — в суды, прокуратуры — с просьбой восстановить всю трагическую правду. И просил истребовать документы моего секретного личного дела, направить их на новое разбирательство. Какой же я встречал отпор, уму непостижимо! Все правоохранительные органы вообще уходят от этой темы. Создан порочный, замкнутый секретностью и подлостью круг. Я долгие годы бьюсь головой о стенку в надежде пробить брешь. Но — тщетно.
А система действует, вовлекая в себя даже наркоманов. Их используют в качестве агентов, рассчитываясь теми же наркотиками, изъятыми у таких же, как и они, больных людей, приближая тем самым их же страшный конец!.. А сколько девочек-малолеток завербовано? Их делают по сути проститутками, посылая выведывать, вынюхивать. Такая вот петрушка, уважаемый корреспондент. Все это — горькая правда. И ежели вам хватит мужества напечатать рассказанное мною, то хотелось бы, чтобы народные депутаты внесли бы в Закон о милиции статью, запрещающую вербовку и использование агентуры по примуждению. И, конечно, использование в агентурной деятельности малолетних, вменив за нарушение строжайшую уголовную ответственность».
***
Предвижу новое обвинение: что вы верите рецидивисту? Мало ли наболтает трижды судимый! Во-первых, получить реальную информацию о деятельности агентуры можно, как мы убедились, только от самих агентов. Во-вторых, — не наша вина, а милицейская, что агентурные кадры у них с сомнительной репутацией. Впрочем, могут ли они быть иными? Какова вообще практика общения с тайными осведомителями? На этот раз с фактами знакомит должностное лицо — участковый инспектор Октябрьского РОВД города Пензы майор милиции А. Клочков.
ТОЧКА ЗРЕНИЯ МАЙОРА
«Первое, в чем я убежден: публикации в «Известиях» правильные и своевременные. Второе: необходимо скорейшим образом ликвидировать документальную регистрацию так называемых «доверенных лиц», чтобы прекратить практику нарушения прав людей, даже не подозревающих о том, что они зачислены в негласные сотрудники милиции.
Теперь несколько подробнее об агентурной работе. Я более 10 лет работал в уголовном розыске. Из опыта знаю, что вербовка агентов идет в основном на компрматериалах. Что это такое? А это просто шантаж работниками милиции кандидатов в агенты имеющимися у них данными о совершении преступлений. В случае согласия на сотрудничество «кандидат» в агенты просто освобождается от законной ответственности, а совершенное им преступление — укрывается. Не в меру ретивый — передается в руки правосудия. А уже в дальнейшем нерадивый агент, как правило, шантажируется угрозой о выдаче его тем преступникам, которых он «сдал» милиции...
Таким образом, агенты вынуждены равно опасаться преступников и милиции, а поэтому изыскивают всевозможные пути для прекращения контактов, навязанных им властью. В таких случаях сами сотрудники милиции попадают в сложное положение. Зажатые требованием Инструкции о регулярных встречах с агентами, начинают гнать «липу». Составляют фиктивные донесения о встречах со скрывшимися от милиции агентами, о получении от них сведений и т. п. Доходит порой до того, что агент уже давно умер или погиб, а оперуполномоченный все еще «встречается» с ним и получает от него «донесения». Спрашивается, кому нужна такая «работа»? Вывод: агентурная работа должна быть поставлена на законную, правовую основу. Иначе невозможно изжить в ней такие опасные, а вернее — преступные, моменты, как шантаж, укрытие преступлений, фальсификация документов, приписки и т. д.
Теперь об ином. У словосочетания «доверенное лицо» есть значение, которое известно только работникам милиции.
Оно отсутствует в словарях, но присутствует в секретных приказах и инструкциях МВД СССР. Так вот, в милицейской практике это всего лишь эвфемизм старорежимного, такого оскорбительного для современного слуха и такого понятного всем слова «осведомитель». Но как ни назови, а суть осталась той же! Правда, есть и существенное отличие: старорежимный осведомитель всегда точно знал: на кого и за что он работает, а сегодня доверенное лицо даже не догадывается о том, что оно является таковым и зарегистрировано в милиции под своим номером и что ему в определенных случаях могут быть выплачены за «услуги» определенные суммы денег.
А сколько же всего доверенных лиц на учете в милиции? Известно, что в СССР около 67.000 участковых инспекторов милиции (других категорий сотрудников я не касаюсь), у каждого из которых на связи примерно по 20 доверенных лиц. Получается, что мы, участковые инспектора, имеем по стране примерно 1.340.000 зарегистрированных осведомителей! По инструкции милиционер обязан регулярно встречаться с каждым своим осведомителем и о каждой встрече докладывать письменно. Какая же тут расцветает «липа»! Ну а куда идут деньги на оплату такой «деятельности», ни один прокурор не знает. И сколько — тоже не знает... Так, помимо материального, наносится огромный моральный ущерб самим работникам милиции, которых приучают к обману.
Так что, я — противник агентурной работы? Ни в коем случае! Но вестись она должна на высоком профессиональном уровне, с обеспечением правовой защиты как агентов, тек и работающих с ними сотрудников милиции. И не надо делать секрета из самого факта существования агентов. Необходимо лишь тщательно оберегать и защищать законом тайну личности человека, пожелавшего добровольно сотрудничать с милицией и тем самым подвергающего свою жизнь опасности. Надо передать суду сотрудников, по чьей вине происходят расшифровки агентов и их гибель от рук преступников».
***
Ну а в завершение давайте объяснимся насчет тайн, о которых пишет большинство обиженных читателей-милиционеров. Сегодня — после снятия цензуры — журналистов все больше пугают ответственностью за разглашение государственных секретов и ведомственных тайн. Но ведь это абсурд: как отвечать за то, чем мы не владеем? Ни одному репортеру государственная тайна по роду слущбы не вверяется! Секреты в других руках — у должностных лиц. Если нам сообщили какую-то «тайну» (заметьте, мы не украли эти сведения), то как нам, не посвященным в эти дела, распознать ее? И еще: мы получаем жалованье именно за опубликование, а не за сокрытие фактов.
Словом, пугает не угроза быть привлеченным к уголовной ответственности: перед законом мы чисты. Настораживает другое. Инкогнито из Липецкого уголовного розыска пишет прокурору (копия — «в «Известия»): «Считаем, что газета еще раз выполнила заказ мафии. Публикация сведений об агентуре преследует явную цель запугать лиц, оказывающих помощь милиции в борьбе с преступностью». Ну чем не донос одного правоохранительного ведомства другому? И если это действительно мнение специалистов из уважаемого мною уголовного розыска, не завидую жителям Липецка — их гражданские права под угрозой.
Андрей ИЛЛЕШ.
«Известия», 25.08.1990
Statistics: 41
Меняем красненькое на зелененькие
В Севастополе органы КГБ и ОБХСС пресекли попытку вывоза из Севастополя в Италию 59 тыс. бутылок крымского вина, которого нет на прилавках города.