В очереди за дитятей
В Московском городском суде завершилось слушание весьма непривычного для нашей судебной практики уголовного дела — о подпольной торговле детьми. 6.000 рублей — именно столько запросила бывший главный врач московского дома ребенка № 15 Г. Трунова за двухлетнего малыша, который согласно имеющимся медицинским документам страдал легким душевным недугом.
Закономерен вопрос какова же в таком случае стоимость здорового ребенка? 10.000 рублей — такую цифру называют люди, годами стоящие в очереди за возможностью усыновить чужое дитя н обрести таким образом свое полнокровное семейное счастье. Однако, как стало известно из официальные источников, эта сумма токе не предел...
Итак, теневая экономика вновь протянула и стиснула свои безошибочные щупальца. Удивляться, казалось бы, нечему: чем ниже солнце, тем длиннее тени. И все же своеобразие ситуации заключается в том, что на сей раз предметом спекуляции стал товар, который общество уже один раз отвергло, отторгло от себя как неликвид, как брак, как отход производства...
Отвергло раз, отвергло два, продолжает отвергать. Продолжает строить дома для отверженных: в одной Москве их уже 20, и все, говорят, мало. Нужно больше, чтобы всем хватило.
Что правда, то правда, пока хватает не всем. На полную мощность работает московский дом ребенка № 6 — центральный карантин-распределитель. Как на конвейер, свозят сюда со всей Москвы брошенных детей. Едва увидевших свет крох в роддомовских пеленках и тех, кто, к несчастью, уже успел выучить адрес своего дома. Официальных «отказников» (да, это не про диссидентов!) с безупречно выправленными бумагами и безымянных найденышей, обнаруженных в подвале выселенного дома, на вокзальном перроне или, скажем, — бывало и такое — на мусорной свалке...
Таких в этом доме не только накормят и обогреют, здесь им придумают еще и день рождения, фамилию, отчество, имя. Постараются, чтобы было красивое. Последнее придумали - Артур: в память римских легионеров, победивших диких кельтов. А почему Чернышев? - спрашиваю. Очень просто, отвечают, мальчик-то был черный, с ярко выраженной африканской наружностью, уточняет протокол, составленный в общежитии Университета дружбы народов км. П. Лукумбы. «Не бросайте ребенка», — упрашивала милиция, когда «дети разных народов» пришли сдавать малыша в приемник. А они и отвечали, как положено, как в песне поется: мы мечтою о мире живем. Мол, сначала борьба, сначала революция, сначала социализм, а личное благополучие потом. А вообще-то, сказали, никакой он не Артур, а Азиконда...
Пройдет немного времени, и его, как и других невостребованных детей, перешлют в одйн из 19 стационарных домов ребенка, где он будет жить и постигать доброе и вечное, пока не исполнится ему три года. Тогда начнется новая пересылка в его судьбе: детский дом.
Достаточно совершить хотя бы краткую экскурсию по всем этим карантинам, стационарам, распределителям, чтобы прийти к выводу: мир воистину сошел с ума. Здесь, в кабинете главного врача, точь-в-точь таком, какой был до недавнего времени у Г. Труновой, лицом к лицу сталкиваются две очереди, две непримиримости: одна — чтобы сдать своего собственного ребенка, другая—чтобы получить чужого.
Выходит, ошибаются то ученые экономические мужи, что с высоких трибун убеждают нас сегодня: всякую очередь порождает дефицит. Дудки, нашей советской очереди и изобилие — не помеха. При переполненных домах ребенка, домах детских и родильных, откуда пятнадцатилетние матери бегут босиком, в казенных сорочках — от страха перед унижением, от ужаса перед позором, при всем при этом сотни бездетных москвичей по пятилетке ждут «своего» сироту, которого смогут назвать сыном, будущим своим, своим продолжением. Ждут, дождаться ве могут.
Что это? Еще один парадокс отечественного разгильдяйства, бюрократизма, равнодушия? И ли действительно хитроумная ловушка, расставленная вездесущем мафией?
Поначалу показалось, чего проще, не парадокс вовсе и не ловушка, а так, уравнение для начинающих. В самом деле: возьми два неизвестных х и у, где х—дети, подлежащие усыновлению, а у — родители, потенциальные усыновители. Затем из большего вычти меньшее, в результате получишь остаток или, быть может, наоборот, недостачу...
Премудрость невелика, однако прежде необходимо было на месте неизвестных подставить конкретные значения.
Я позвонила в Управление лечебно-профилактической помощи детям и матерям ГУЗМа Н. Ф. Новодворской. И задала Нине Федоровне конкретный вопрос: сколько детей в Москве на сегодняшний день могут быть усыновлены?
В официальных инстанциях считается дурным тоном отвечать: «Не знаю». Вместо этого говорят: «Такой графы в нашей отчетности нет». Или — «информация в работе». Но Нина Федоровна сказала именно так: «Не знаю». И уточнила: «Наверное, этого не знает никто».
Поблагодарив Нину Федоровну за откровенность, однако не разделив ее пессимизма, я позвонила в отдел семьи и брака Мосгорисполкома. Там было горячее время: работали над завершением отчета. Тем не менее я старялась убедительно говорить в трубку, что если есть семья, то должны быть и дети, а если детей нет, то... «То и данных тоже нет», — сказали в телефон к нажали на рычаг.
С такой позицией можно было поспорить, но можно было и согласиться. Например, в том, что действительно — сначала человек, а потом бумажка, а не наоборот. Поэтому я позвонила тем, кто по долгу службы призван заниматься ие человеком, а только и исключительно бумажками. Я позвонила в управление медицинской статистики ГУЗМа. Статистики из ГУЗМа направили меня к своим начальникам — статистикам из Мосгорстата.
Впрочем, это было только начало марафона, н стоит ли говорить, что на всем его протяжения я получала ответы настолько одинаковые, что казалось, их выштамповывали на одной фабрике. Лишь в Комитете по народному образованию г. Москвы чуть было приятно пе удивилась. Там сослались на «закрытость». Как будто я спрашивала не о количестве детей-сирот, а о количестве танковых или ракетных дивизий, готовых ринуться в бой. И поняла, что попала в десятку. Но не тут-то было. Оказалось, что я поняла ответ чересчур метафорично, а надо было буквально. Нет-нет, никаких секретов от прессы нет и быть не может, боже упаси, просто данные закрыты в кабинете отъехавшей начальницы, которая появится завтра, и тогда... Конечно, наутро начальница появилась. Чего, конечно, нельзя было сказать об интересовавших меня цифрах...
Финалом моего путешествия стал поход в отдел народного образования Ленинского райисполкома - в одно из тех подразделений, где, по заверению ответственных лиц из Комитета по народному образованию, в строгости и аккуратности блюдется очередь за детьми. Два часа вместе с Ириной Леоновной Васильевой мы провели за изучением журнала приема посетителей, однако сумели обнаружить лишь конец так называемой очереди: начало же затерялось...
Да, очередями нас не удивить. Мы все стоим в очередях, мы все живем в одной большой, нескончаемой очереди. Мм уважаем очередь и чтим в ней порядок. Попробуйте получить без очереди автомобиль, телевизор, миниатюрную стиральную машину «Фея» или хотя бы утюг, который тоже исчез из открытой продажи...
В очереди за детьми порядка, как выясняется, нет! И поэтому ее можно обойти — слева и справа и не тихой сапой, а на полной скорости. Конечно, в зависимости от того, у кого какой мотор... Кстати, в том же Комитете по народному образованию вспомнили, как заходил к ним недавно мужчина, приехавший издалека, из Армении. Он предложил ни много ни мало — тридцать первую «Волгу» в обмен на внеочередного ребенка. Стали расспрашивать, и выяснилось удивительное: несмотря на жестокие и сокрушительные стихии, обрушившиеся в последние годы на эту миролюбивую республику, несмотря на огромное количество детей, оставшихся без родителей, сироты там так и не появились...
Очередь за детьми — невидимая очередь. Она не выползает уродливой петлей на тротуар, не мешает движению машин по проезжей части. И все же из всех существующих ныне очередей — за мылом и колбасой, за золотом и апельсинами — эта самая страшная и самая бессмысленная. Ибо любая очередь стоит всегда за выгодой. Здесь выгоды нет. Есть утраченные надежды.
И все же из всех существующих ныне очередей очередь за детьми — самая светлая и обнадеживающая. Потому что она, как ничто другое, доказывает неправоту тех, кто убежден, что количество гуманизма, любви и сострадания к ближнему прямо пропорционально количеству колбасы в обществе.
— Мы наведем в этой очереди порядок, — сказал Игорь Владимирович Матякин, начальник отделения УБХСС ГУВД Мосгорисполкома.
Что на это сказать? Колн поздно надеяться на себя, остается поверить в ОБХСС.
Г. БАЦАНОВА.
Газета «Правда», 15.02.1990
Statistics: 11
Об амнистии совершивших преступления бывших военнослужащих контингента советских войск в Афганистане
Освободить бывших военолужащих от уголовной ответственности за преступления, совершенные ими во время прохождения воинской службы в Афганистане