Военная тайна
Причины трагедии, случившейся в Свердловске, должны быть расследованы
«Весной 1968 года в американском штате Юта... неподалеку от военного центра испытаний химического н бактериологического оружия Дагуэй, внезапно сдохло шесть тысяч четыреста овец.
Военные чины с невинным видом в течение восьми месяцев отрицали свою причастность к этому происшествию. Однако под давлением улик они вынуждены были признать «небольшую ошибку», допущенную при испытании нового вида оружия.
«Неожиданно изменилось направление ветра», — сказал армейский представитель, поясняя, как овцы попали в смертоносное облако.
«А если бы оно было отнесено ветром в другую сторону? — спросил корреспондент. — Ведь там мог быть город!»
Так начинает свою страшную фантазию о судьбе вымышленного города американский писатель Генри Саттон. Перевод его романа «Гром среди ясного неба» (американское название «Вектор») был опубликован «Нашим современником» в 1977 году.
ДА, ТАМ МОГ БЫТЬ ГОРОД!
Книжки журнала лежат на моем столе, читаные-перечитанные с карандашом в руках... Но вовсе не потому, что роман потрясает своим художественным совершенством — с этой точки зрения он выглядит достойно, но не более того. И уж совсем не по причине, на которую уповала редакция, прогнозируя, что роман «привлечет внимание советского читателя своей антимилитаристской направленностью», ибо «правдиво обнажает бесчеловечие американского военно-промышленного комплекса...»
Для меня «Гром среди ясного неба» — не просто грозное футурологическое предупреждение. И гибель его героев — не только смерть литературных персонажей. Роман направляет мои мысли отнюдь не «туда» — наоборот, приковывает их к тому, что произошло «здесь».
...Тогда тоже была весна. И так же непонятно заболели люди. И так же умирали в мучениях. И даже количество погибших было примерно одинаково.
Да, я убеждена сегодня твердо: весной 1979 года смертоносное облако поднялось над военным центром, и ветер понес его именно в ту сторону, где не просто «мог быть город». Там был мой родной Свердловск.
Понимая ответственность такого заявления, я не могу тратить газетную площадь на эмоции — она мне нужна для доказательств. Тех же, кто хочет психологически точно ощутить происшедшее, отсылаю к названному роману Г. Саттона — в нем все «один к одному», как считают многие мои земляки.
...Итак, апрель 1979-го. Сначала поползли слухи о внезапных смертях — «лекарства вообще не помогают!» Потом — разговоры о какой-то бабушке, которая продала мясо не то павшей овцы, не то коровы, о разрытом скотомогильнике. В местных газетах одновременно появились предупреждения: скот на Урале ослаблен трудной зимовкой, склонен к инфекции, и потому возможны — заметьте, только возможны! — случаи заражения сибирской язвой. При этом ни слова о каких-либо вспышках заболевания среди животных и людей.
А люди умирали. Преимущественно мужчины цветущего возраста, причем в основном из одного и того же района. И район был очень подозрительный — Чкаловский, где так называемый 19-й военный городок. Что делается за проходной этого закрытого городка в черте Свердловска, никто не имел права знать, но многие, естественно, знали. Во всяком случае, знали, что там работают бактериологи. Потому, как только обозначилась география очага, снизился сразу интерес к бабушке с овцой и профилактическим заметкам по поводу мяса. А тут еще кто-то поймал «голос из-за бугра», который сообщил о «бактериологическом взрыве» в Свердловске. Некоторые своими глазами видели, как в Чкаловском районе мыли с мылом тротуары, дороги, крыши, снимали верхний слой почвы, срочно клали асфальт там, где его отродясь не бывало. Заметили н то, что люди в защитных костюмах брали какие-то пробы вблизи городка...
Нарастала паника...
Признаюсь, никто из нас, местных журналистов, не бросился тогда на амбразуру. Хорошо помню, как в «Вечерке», где я работала, вдруг зазвонил отчаянным междугородным звонком телефон и наш ответственный секретарь, бледнея и краснея попеременно, выскочил в коридор, и тут же вся редакция собралась у дверей, с ужасом глядя на аппарат, по которому только что в наш закрытый город пробивался корреспондент какой-то американской газеты. Телефон зазвонил снова, и тогда опасливо взял трубку самый отчаянный из нас к сказал, коверкая язык: «Але, это хто? А тута никаво нету...»
Потом все улеглось. И долгие годы никто не раскапывал этот могильник забвения... Но остались люди, свидетели происшедшего, и прежде всего — врачи.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ВРАЧЕЙ
Н. БЕЗРУКОВ, анестезиолог больницы № 20
— Я тогда заведовал реанимационным отделением. Вдруг стали поступать один за другим больные с диагнозом «воспаление легких». Когда их скопилось человек пять-шесть, то по однотипной клинике, по скорости ухода — туда, в морг — мы заподозрили, что это какая-то из особо опасных инфекций. Понимаете, симптомы непохожи на воспаление: все нарастало моментально н переходило в отек легких. Больные умирали на искусственной вентиляции, получая огромные дозы лекарств.
Потом пришел посев из нашей лаборатории: предположительно сибирская язва, но не совсем... Что нас поразило? Контингент уж больно одинаковый — мужчины где-то в районе сорока, хотя умерли и две женщины.
— А как хоронили? В городе говорили о свинцовых гробах...
— Первых шестерых хоронили обычным способом, ведь того диагноза еще не было, мы писали «бактериальная пневмония», а последние шесть уже шли как «сибирская язва». Свинцовых гробов не было, гробы были просмоленные, черные.
Теперь мы ждали: вот-вот у самих появятся симптомы. Ведь ясно было, что путь распространения инфекции воздушно-капельный. Решили остаться здесь, чтобы не нести домой заразу. И все остались — все врачи, все сестры... Была даже беременная, которая не ушла с поста. Но проходят дни — ни у кого никаких симптомов.
— И какой же вы сделали вывод?
— Что поработала генная инженерия, создав такую вот весьма эффективную бактерию, которая поражает выборочно жителей определенного возраста, способных держать в руках оружие. Причем контактным путем никто не заражается. Мы не знаем до сих пор, что за носитель был, каким путем произошло заражение. Пищевод — пострадали бы семейные. Воздушно-капельный — мы заразились бы...
Н. А., врач
Я, конечно, не микробиолог, не бактериолог, но, на мой взгляд, мы имели дело с каким-то микстом сибирской язвы, по-видимому, с чумой. Свойства похожи и на ту, и на другую. Причем свойства тупиковой инфекции: от того, кого поразила, она уже дальше не распространяется. Надо отдать должное: вещь сделана изумительно. Ведь поражается именно тот контингент, который нужен.
— Что же все-таки было тогда в Свердловске?
— Сомнений нет: у нас был выброс бактериологического оружия.
— Вы были тогда в 40-й больнице?
— Сначала в 20-й, а потом в 40-й как член чрезвычайной противоэпидемической комиссии. Все и началось с моего дежурства. У меня сначала умерли трое. На второй день продолжается то же... Стали копаться, консультироваться у наших корифеев... Сделали мазок. Результаты лабораторные и навели на мысль: что-то тут явно не то. Мы тогда взяли карту района, розу ветров, посмотрели — и видим: везут-то всех из одного места. Ну, дальше не надо быть гением: все знают, что у нас есть такой 19-й городок.
Потом приехали люди в штатском, люди в военном. Хотя я был в чрезвычайной эпидемкомиссии, информации у нас не было никакой. Когда мы начинали задавать вопросы, нам очень вежливо, но твердо давали понять, что лучше помолчать. Особенно меня поразил профессор из Москвы. Он, конечно, знаток, и у него очень хорошо поставлена речь, но это просто поразительно, как он сумел из одного боба сварить суп: так долго и красиво говорить ни о чем.
— Вы можете оперировать какими-то цифрами?
— Нет. Впрочем, могу только сказать, что готовилось около пятисот коек для госпитализации.
— А как вы относитесь к закрытости у нас этой темы?
— Что у нас, что не у нас... О бактериологическом оружии предпочитают молчать все. Об этом неприлично говорить в приличном обществе.
В. ЗИСЛИН, доктор медицинских наук, главный анестезиолог области
— В то время я консультировал в реанимационном отделении 20-й больницы. Посмотрев сразу нескольких больных с одинаковыми симптомами, я убедился, что это тяжелейшая инфекция, мне не знакомая. Она поражает сразу все органы — н легкие, и мозг, и почки...
— И люди умирали быстро?
— Одна женщина была чуть полегче, еще в сознании. Она мне рассказала, что все началось с озноба, и очень быстро наступила одышка. Ее тоже скоро перевели на искусственную вентиляцию, и она, как и другие, погибла. Мне это было подозрительно. Я тотчас же по телефону позвонил в облздравотдел. Просил выяснить у военных — не их ли это дело. Через полчаса мне перезвонили и сказали, что у военных все благополучно...
— Прошло столько лет... Какова ваша позиция сегодня?
— Они обязаны были сказать. Секреты секретами, но ведь погибло, по-моему, более, семидесяти человек. Может быть, часть из них удалось бы спасти.
— Но предположим, не дай бог, конечно, что случится нечто подобное. Как будете действовать вы, ваши коллеги?
— Если я еще раз увижу такую штуку, я буду знать...
— ...если такую. Но ведь вы можете увидеть другую штуку?
— Я не думаю. Но если... полагаю, военные уже не будут скрывать. Они не имеют права!
СЕКРЕТ ПОЛИШИНЕЛЯ
«Они не имеют права!»...
Тогда военные отвергали все. А теперь?
Этой весной в областной газете «Уральский рабочий» появилась публикация «19-й городок», которая сделала достоянием общественности точку зрения военных на события 1979 года. Журналист С. Плотников побывал в том городке вместе с членами представительной делегации. Это избавило меня от необходимости идти по тому же следу, задавать те же вопросы. К тому же у меня есть основания думать, что само «шевеление» вокруг надолго захороненной темы началось после проявленного к ней интереса со стороны корреспондента «ЛГ», Но это к слову.
Итак, публикация рассказывает о посещении военного городка, точнее — сектора военной эпидемиологии Научно-исследовательского института микробиологии Министерства обороны СССР. Да, признаются военные, раньше «институт занимался разработкой технологии и производством вакцинных препаратов для защиты войск и населения от ряда опасных инфекций». Сегодня центр на хозрасчете и потому весьма заинтересован в сотрудничестве с «гражданскими»: подробно сообщается, в каких областях, по каким направлениям это возможно. Подобные факты, конечно, важны. Но, полагаю, свердловчан они порадовали все-таки меньше, чем известие о том, что с 1986 года производство вакцинных препаратов «для защиты войск и населения» здесь прекращено...
Ну, а что же произошло тогда, когда прежние работы были еще в разгаре? Объяснение дает начальник сектора военной эпидемиологии полковник А. Харечко. Цитирую:
«Слухи, которые ходили по городу весной 1979 года о якобы имевшем место взрыве на территории нашего учреждения и выбросе во внешнюю среду возбудителя сибирской язвы, не имели под собой никакой реальной почвы. Прежде всего потому, что мы никогда не имели ничего общего со взрывами вообще».
Ну, а выбросы?.. Они-то происходят регулярно и по сей день. Несколькими абзацами дальше констатируется: «все выбросы в воздух и сточные воды фильтруются и контролируются». Что меняет исправление терминологической неточности? Какое в конце концов принципиальное значение имеет для пострадавшего региона способ, которым проникла беда, — взрыв, выброс, выхлоп?
Но больше никаких доказательств полковник не приводит, заменяя аргументы таким вот психологическим наблюдением: «Думаю, что эта абсурдная версия получила распространение оттого, что большинство людей склонно больше верить в какие-то фантастические вещи, нежели в реальные и естественные объяснения».
У меня, правда, не сложилось впечатления, что врачи, с которыми я до того беседовала, так уж склонны к фантазиям — скорее, наоборот.
Далее от лица просвещенного меньшинства с разъяснениями к фантазирующему большинству обращается специалист сектора В. Михайлов: «В действительности — и это установлено — вспышка заболеваний сибирской язвой среди людей была обусловлена предшествующей ей вспыпь кой этой инфекции среди сельскохозяйственных животных во многих населенных пунктах южной части Свердловской области. Об этом прямо говорилось в опубликованной в 1980 году в «Журнале микробиологии, эпидемиологии и иммунобиологии» статье профессоров И. Безденежных и В. Никифорова...»
Я обратилась к названной статье не без дрожи дилетанта: журнал-то узкоспециальный. Но статья И. Безденежных и В. Никифорова — бывшего главного инфекциониста РСФСР, приехавшего тогда из Москвы на свердловское ЧП и возглавившего созданную комиссию (в ее медицинской части), — оказалась абсолютно популярной. Более того, трудной она оказалась как раз для специалистов — ввиду скудости фактов.
Лично у меня сразу возникли вопросы к авторам, и много.
Ну вот, читаю: «Спорадическим заболеваниям сибирской язвой в одном из районов Свердловска предшествовала вспышка сибирской язвы среди сельскохозяйственных животных в индивидуальных хозяйствах прилегающих районов... В то же время были зарегистрированы единичные заболевания сибирской язвой среди людей...»
То есть как единичные? А пятьсот (приблизительно) развернутых госпитальных коек? А семьдесят (округленно) только погибших? Вспомним: двенадцать почти одновременно умерших в больнице № 20. Прибавим 42 вскрытия с тем же диагнозом в больнице № 40 (эту цифру называет патологоанатом Ф. Абрамова, присутствовавшая при всех вскрытиях). Добавим несколько случаев, прошедших по другим медицинским учреждениям. И это все единичные заболевания?
«...причем имели место кожная и кишечная форма инфекции». Почему только кожная я кишечная? А где же легочная?
Вновь цитирую статью: «Сибироязвенная природа заболеваний была подтверждена результатами лабораторных исследований больных людей и животных. Из мяса, взятого на исследование в двух семьях, где имелись больные, был выделен возбудитель сибирской язвы. В обоих случаях мясо было куплено у частных лиц. Штаммы возбудителя сибирской язвы, выделенные из мяса, не имели отличий от штаммов, выделенных от больных людей».
Но доказывает ли это, что названные случай находятся в цепи именно тех страшных событий, которые потрясли тогда город? Разве нет оснований предположить, что они существовали параллельно с ними?
Мне пришлось ездить на кладбище, ходить по домам, обращаться к архивам загса — и я установила: первые больные скончались в 20-й больнице 9 апреля. А первые публикации об ослабленных животных и возможном их заражении появились в местной прессе 13 апреля. Что же чему предшествовало? И разве не напрашивается вывод: сначала погибли люди, а потом под их гибель были «подверстаны» профилактические предупреждения?
Почему? Этот вопрос я задаю уже за рамками цитировавшейся ученой статьи. Почему, если в Свердловске была «просто» сибирская язва, первую скрипку в разборе фактов играли люди в военной форме? Почему ликвидированы все истории болезни, все протоколы, вся документация по всем «причастным» учреждениям? Почему даже теперь, спустя одиннадцать лет, кое-где вновь побывали уполномоченные с проверкой — а не осталось ли вдруг чего еще?..
* * *
Я разыскала частный дом на окраине города, где когда-то жила женщина, умершая в 20-й больнице в числе первых. Держала в руках свидетельство о ее смерти, где указана причина: «бактериальная пневмония». За этим свидетельством приезжали, хотели забрать — семья не отдала: «Это наше. Это все, что у нас осталось».
Побывала я еще в одном доме, хозяин которого, рабочий керамического завода, умер с тем же диагнозом.
...У меня лично на все «почему» есть ответ — я открыто объявила о нем в самом начале. Но каким бы аргументированным он мне ни казался, сознаю: это лишь частное мнение, лишь частное расследование. Нужны официальные выводы. И скорее.
Если была трагедия — она должна быть названа трагедией, виновные — виновными. И поскольку приведенные здесь сведения дают основания для парламентского расследования, автор от лица редакции просит наш парламент такую комиссию создать.
Иначе мы не будем застрахованы от того, что завтра вновь не грянет гром средй ясного неба.
Наталья ЗЕНОВА, соб. корр. «ЛГ» по Уралу
«Литературная газета», 22.08.1990
«Я знаю, откуда появилась сибирская язва в Свердловске» - сообщил редакции бывший генерал контрразведки
Выяснение обстоятельств вспышки сибирской язвы в Свердловске в 1979 году в 1991-м привело в Москву. Именно здесь, по данным «Известий», живут и работают люди, имевшие непосредственное отношение к расследованию обстоятельств давнишней трагедии. Беседы, состоявшиеся в столице, многое добавляют к уже опубликованным в «Известиях» заметкам о свердловских событиях 1979 года (№ 268).
Statistics: 22
Если бы Ленин, Мао и дедушка Хо воскресли...
Мавзолеи с точки зрения западного человека/