Помни о смерти...
Кошмарные будни больничных моргов
Михаил Витальевич Штереншис несколько лет работал в ташкентских моргах. То, о чем он рассказывает, не просто ужасно. Это не укладывается в сознании, это за гранью морали...
ВСЕ МЫ худо бедно знаем, что умершие попадают в морг. А задумывались ли когда-нибудь, куда девают все, что остается в результате операций, абортов и т. д.? Куда деваются удаленные органы, ампутированные конечности, выкидыши и мертворожденные дети, которых не забрали родные? Куда исчезают удаленные стоматологами зубы? Все это тоже поступает в морг. А дальше? Тут два пути: кремация или захоронение. Но крематория в Ташкенте нет. Значит, захоронение?
— В морге, где я служил, не работала холодильная камера, — говорит Михаил Витальевич. — По-моему, она там и по сей день не работает. Представляете, что это значит в Средней Азии? И все отходы от хирургических операций складывались в чан и засыпались хлоркой. Набрался один чан, потом второй, складывать дальше некуда, холодильник, повторяю, не работает. С трудом выбили два гроба, куда заложили все это, достали грузовик, но шофер наотрез отказался ехать. Предложили ему две бутылки спирта: согласился. Поехали на кладбище, а там не принимают. Невыгодно им это, а отговариваются тем, что больница не перечислила денег. Везем назад. Начинаются долгие переговоры между администрациями кладбища и больницы. Наконец договорились...
Кому, спрашивается, за советскую зарплату нужна такая нервотрепка? И все устраивается гораздо проще. Из больницы умерший человек поступает в морг, где находится около суток. Его вскрывают, паталого-анатом делает свое дело, а затем... в покойника зашивают все отходы больничного производства: чужие аппендиксы, кисти рук, выкидыши — все, что за этот день накопилось. А заодно... После работы с покойником остается большое количество испачканных тряпок, какое-то его белье... И это тоже — внутрь. Таким образом соблюдается неписаное правило моргов: после покойника ничего не должно оставаться. Ему уже все равно. А родные никогда не узнают.
Безнравственно? Однако все это, описанное выше, возможно только в больших больницах, где есть морг. В маленьких же — меньше 200 коек — его нет, хотя и там люди тоже умирают и операции также производятся. И если покойников обычно увозят в морг близлежащей крупной больницы, то из-за аппендикса, как вы понимаете, никакая санитарка туда не побежит, и машину гонять не станут. И все «отходы операции» просто выбрасывают в «мусорку», даже не всегда их хлорируя. То же и в гинекологии, и в стоматологии. Я говорила с санитарками поликлиник: они смеялись над моей наивностью — только в «мусорки», а куда еще?
Но, допустим, аппендикс можно выкинуть, а вот ампутированную ногу? Знакомый молодой хирург рассказывал мне, как, будучи студентом, он зарывал ночью конечность в больничном саду: ее некуда было деть.
Когда-то я писала материал о городской мусоросвалке. Там бродит скот, дети и бродяги собирают бутылки, вокруг масса кошек, собак, крыс. Роятся тучами насекомые. Тогда я еще не знала, что можно найти в кучах мусора. Теперь же понимаю, что туда могут попасть ампутированные органы потенциально больного гепатитом, туберкулезом. А трупный яд?
— Не пиши об этом, не надо лишний раз травмировать людей, — предостерегал меня тот же молодой хирург. Нет, надо! Надо потому, что, не относясь по-людски к мертвому, вряд ли будем милосердными к живому.
И вовсе не для того, чтобы пощекотать нервы читателю, передаю я разговор с М. Штереншисом. Сегодня он и его коллега — доцент кафедры ТашГосМИ № 2 В. Исхаков — являются основателями совершенно нового раздела медицинской науки: некродеонтологии, которая должна будет рассматривать проблемы медицинского долга и врачебной этики в отношении к умершим, а заодно и к малым останкам человеческого организма. Хочется, конечно, верить, что эта наука не будет задушена, как нередко случалось у нас. Но ее развитие — дело будущего. А сегодня встает вопрос: кто должен заниматься проблемой утилизации останков? Каким образом наладить контроль за выполнением хотя бы уже существующих нормативов? Как привлечь на работу в морги нравственных людей, а затем обеспечить им возможность так же нравственно выполнять свои обязанности? Да и только ли в ташкентских моргах такие порядки?
Древние не бросались афоризмами зря. «Мементо мори» — «Помни о смерти!» Мы ведь тоже уйдем...
О. КРУПЕНЬЕ. Ташкент.
Газета «Труд», 14.11.1990 года
Из жизни морга
Командировка в город Z (назову этот крупный населенный пункт абстрактно в целях личной безопасности) была самой неприятной в моей журналистской практике, потому что пришлось иметь дело, извините, с трупами. В прямом и в переносном смысле.
Statistics: 4
Сменились флаги
Над государственными учреждениями Латвии в республике вступил в силу закон о новой государственной символике.